— Что с тобой?
— Все нормально. Гаси свет. Давай смотреть дальше.
— Нет, погоди. — Она торопливо шарила рукою вокруг себя в поисках телевизионного пульта, и, обнаружив его, наконец, тут же выключила магнитофон.
— Ну, зачем? — искренне возмутилась я. Грубо оборвана была пусть примитивная, но уже моя сказка.
— Господи, я сразу должна была сообразить. — Муся вроде бы и не слышала моей реплики. Я для нее снова была больной, и в эти минуты она упрекала себя за неверно выписанное лекарство. По крайней мере, прозвучало все именно так.
— Включи, пожалуйста, фильм — предприняла я еще одну попытку вернуться в свою сказку.
— Погоди. Сначала успокойся.
— Хорошо. — Я послушно вытерла слезы. — Успокоилась. Теперь включи фильм — Погоди еще минутку. Мы его, конечно, досмотрим, если ты настаиваешь.
— Я настаиваю — Но послушай. Ты же не станешь отрицать, что это очень слабый фильм?
— Это не имеет значения — Для чего? Для чего это не имеет значения? Для того, чтобы тебе опять начать свои нелепые фантазии? Вспомни, сколько мучений они приносили тебе?
Теперь же, это еще более нелепо, и глупо, потому что…
— Почему? Ну что же ты замолчала? Потому, что Егора нет на свете? Да? А ты уверена, что это значит, что его вообще нет? — Я почти выкрикнула эту фразу и остановилась, сама, испугавшись того, что только что произнесла.
Потому, что я впервые не только сказала, но и подумала об этом. И мысль эта очень многое, из того, что происходило со мной последние дни, вдруг осветила новым, совершенно иным светом. В этом свете бесследно растворялись все мои удушливые страхи, развеивались смутные, тягостные предчувствия, и мир обретал совсем иные очертания и краски Время замерло для меня. И прекратило существовать пространство. Идея, которая могла перевернуть всю мою жизнь, требовала немедленного распознания. Что она — истина в конечной инстанции или ложный сигнал, вспыхнувший в тумане моего больного сознания?
Я молчала, мучительно пытаясь найти ответ.
Некоторое время молчала и Муся, продолжая, приподнявшись на локте, внимательно наблюдать за мной.
Она первой нарушила молчание:
— Нет, не уверена. И никто не может быть в этом уверен. Но и жить исключительно этой верой — все равно, что заживо похоронить себя. Это безумие.
— Почему же, если никто ни в чем не может быть уверен?
— Именно потому. Потому, что никому не известно, на самом деле, что ожидает каждого из нас после смерти. Хочется верить, что не безмолвие, беспамятство, тлен? Да, хочется. Хочется верить, что близкие нам люди, покинувшие этот мир, не навсегда потеряны нами, что они где-то рядом и, возможно, в самый трудный момент смогут помочь. Ужасно хочется! Но никто не может утверждать этого стопроцентно. Да, с кем-то, когда-то, что-то такое происходило… Кому-то виделось что-то, кто-то ощутил нежданную помощь извне… И вроде бы… вроде бы… вроде бы… Смутные истории, воспоминания, дошедшие через третьи руки, мамины предчувствия и бабушкины вещие сны. Не более того. Не более! Верить можно сколько угодно. И верить полезно. Жизнь тогда не кажется такой уж безысходной и пустой. Я верю. И ты верь. Но жить только этой верой нельзя. Еще раз говорю тебе: это безумие!
— Да что именно — безумие?
— Не лукавь! Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Сейчас ты плетешь для себя паутину опасного мифа. Ты пытаешься поверить в то, что, покинув этот мир, Егор, вдруг решит опекать и защищать тебя оттуда, из своего небытия.
Что он сможет и захочет это делать. Кстати говоря, да, и захочет!
— Добрая ты, Муся — Добрая. Лучше я сейчас сделаю тебе больно, чем буду спокойно наблюдать, как ты распаляешь свое больное воображение опасными фантазиями, а потом страдаешь потому, что они не воплощаются в реальность — Да с чего ты взяла, что я плету какие-то там паутины?
— Да с того, как ты уцепилась за этот дурацкий фильм. И ревешь, к тому же. Тут не надо быть ненавистным тебе психоаналитиком, чтобы понять ход твоих мыслей. Остановись. Это даже не красивая сказка. Это очень примитивная плохая выдумка, которая не заслуживает внимания. А уж тем более того, чтобы примерять к ней собственную ситуацию.
— Ну, хорошо, успокойся. В конце концов, это ведь не я купила эту кассету!
— Да, кассету купила я. И в том раскаиваюсь. Прости, что испортила тебе вечер. Ты по-прежнему настаиваешь на том, что бы досмотреть фильм?
— Нет, не настаиваю.
— Слава Богу!
Это был очень интересный диалог.
Вернее, внешне, он не был ничем примечателен.
Но кроме наших слов, звучавших в тишине пустой квартиры, имелось у него еще и внутреннее содержание.
И оно сильно отличалось от внешнего.
Впервые за полгода нашего совместного житья-бытья я откровенно лгала Мусе, потому что каждое слово, сказанное ею вызывало во мне волны протеста.
Они вскипали в моей душе, постепенно наполняющейся новым содержанием, но отчего — то не выплескивались наружу.
Мне ведь и раньше случалось не соглашаться с Мусей, и мы могли спорить часами, доходя до ссор и взаимных обид. Но сейчас некая внутренняя сила сдерживала волны моего несогласия, предоставляя им бушевать внутри.
И я лгала Мусе.
Ложь давалась мне на удивление легко, и нисколько не обременяла мою совесть.
Поверила ли мне Муся, я не знаю.
Мы мирно разошлись по своим комнатам, обменявшись ничего не значащими фразами.
Проснулась я от какого-то негромкого, но отчетливого различимого шума.
Сознание, которое как известно частично хранит бдительность и в во время сна, уже успело проанализировать характер разбудившего меня шума и сейчас услужливо выдало свое заключение: шум издавали падающие в гостиной предметы.
Я запоздало взглянула на часы: было без пятнадцати семь утра и, стало быть, Муся уже собирается на работу.
Однако ни разу за все полтора года нашей совместной жизни, она не потревожила мой сон не то что — шумом, слабым скрипом двери или тихим звяканьем чашки на кухне. Впрочем, она всегда, при любых обстоятельствах и в любое время суток перемещалась в пространстве бесшумно. Это было, пожалуй, самое удивительное ее свойство, разумеется, из числа свойств физических.
Об удивительных свойствах Мусиной души можно было рассказывать бесконечно.
Кроме того, сейчас Мусе было совершенно нечего делать в гостиной. Ее утренний маршрут по квартире пролегал между ее комнатой, ванной, кухней и прихожей.
Мне стало интересно, и, подражая Мусе, я постаралась бесшумно подняться с постели, миновать пространство своей комнаты, открыть дверь и для начала — просто выглянуть в коридор.
