Мы дружно смеемся.
— Викуля, а мы гостя так и будем принимать за ликеро-водочным «столом» или ты поставишь закуски?
— Одну секунду, мамочка!
Я обращаюсь к актрисе:
— Простите, как мне вас называть?
— Родители меня назвали Зоя, но если вам это почему-либо не нравится, то зовите меня, как вам будет удобно.
— А отчество?
— Я так старо выгляжу?
— Что вы! Просто это форма вежливости.
— Я даже не знала, что у Вики есть вежливые друзья. Обычно…
Она ждет, пока утихнет смех.
— Отчество у меня в честь Петра Великого — Зоя Петровна. А ваше, простите, как?
Я смутился неожиданно.
— Мамуля, ну ты совсем засмущала Алексея, — говорит наблюдающая, накрывающая на стол Вика.
— Он тоже меня смутил — с моим отчеством… Вспомнили?
— Что? — не понимаю я.
Вика хохочет.
— Имя вашего батюшки?
— Кажется, Александр.
— Алексей Александрович, очень приятное сочетание. А теперь, Викуля, ты не хочешь гостю налить еще, чтобы мы выпили на брудершафт. И не тратили время на выяснение формальностей.
Я думаю: может, сразу в спальню перейти, но не решаюсь предложить вслух.
Стол сервирован, и Вика садится рядом. Теперь я понимаю, откуда она так воспитана. Я наливаю ей водки после утвердительного взгляда на вопросительный, и говорю:
— Зоя Петровна…
— Зоечка — сойдет.
Мы смеемся. Она классная актриса.
— Я видел вас много на экране…
— Тост, кажется, будет долгим, а мне еще готовить сегодня…
— Мамуля, дай Алеше сказать.
— А я разве…
— Еще как! — говорит Вика.
— Ну я же шучу, — произносит актриса. — Алеша, я надеюсь, вы понимаете?
Ее бровь изогнулась в ожидании ответа.
— Нет, — говорю я.
— А с виду вы такой понятливый…
Вика смеется, не удержавшись.
— Поэтому я хочу выпить за мою любимую актрису.
— У нас в доме только одна актриса — дочь.
— И ваш талант!
— Спасибо, Алеша. Я говорила, что тост будет длинный! Хотя он был короткий.
Я выпиваю до дна, Вика следует моему примеру. Я не знал, что она умеет пить… водку. Водка, водка, что это мне напоминает… Я ставлю заслонку в своих мозгах. Сразу.
На столе стоят огурцы, помидоры, салат. Свежие овощи зимой, откуда? И тут я вспоминаю, в каком я доме.
— А вот теперь я хочу спросить: вы любите чебуреки острые или нет?
— Как Вика.
— О, Вика избалована до того, что вообще ничего не ест, а только…
— Ма-му-ля! — произнесла дочь по слогам.
— А к чебурекам, если вы одобряете, Алексей, у нас есть громадные соленые грузди, бабушка прислала с Урала.
— Соленое обожаю. Родину предам!
— Вот и прекрасно, помимо Викули у нас еще есть нечто общее.
Я рассмеялся. Она начала печь чебуреки в чугунной черной сковородке.
— Мамуля, ты меня так Алексею навязываешь, что можно подумать…
— Так ведь иначе и не возьмет!.. О тебе пекусь.
Мы рассмеялись все одновременно. Она пекла большие чебуреки, напоминающие скорее тонкие пироги, и сразу клала их на тарелки, они были сочные, хрустящие и горячие. Грузди же, действительно огромные, закрывали собой всю тарелку. На третьем чебуреке размером с пирог я сдался, несмотря на все уговоры гостеприимной актрисы.
— А как насчет чая с вишневым вареньем?
— С удовольствием.
— У нас есть английский рассыпной чай, а Викуля специалист по заваркам.
Она все продолжала печь чебуреки, складывая их горкой на большое блюдо. Вика стала расставлять чайный сервиз. На чашках амур целовал пастушку. Такая пастораль…
Варенье было необыкновенного вкуса. Я слегка разошелся. Мы пили с Викой водку (которую заедал вишневым вареньем) в унисон, мама же не осилила даже второго бокала наполовину.
Мы пьем чай, на столе стоят разнообразные наборы шоколадных конфет. После получаса светской беседы я благодарю гостеприимную хозяйку (и хозяюшку) и поднимаюсь.
— Благодарю вас за чудесный обед и вечер.
— Что так рано? У вас еще свидание?! — спрашивает Зоя Петровна.
Я не могу больше смеяться.
— Окончилось, — говорю я.
— А я думала, вы до конца расправитесь с вишневым вареньем!
— У варенья изумительный вкус.
— Тогда я вас приглашаю на пироги с чаем — в субботу.
— Благодарю. А это удобно?
— Вика вам пришлет формальное приглашение. Но мне нравится ваш такт.
Виктория накидывает длинную кофту и собирается проводить меня к лифту. Мать смотрит на дочь и говорит:
— Так что ваше свидание еще не окончилось, оно продолжается.
— Я имел в виду с вами…
— Вы мне льстите…
Я целую руку известной актрисы, и она нечаянно касается пальцами моего виска.
— Викуля, накинь шаль, вдруг выйдешь на улицу.
Она накидывает расписную шаль и сразу становится похожа на… впрочем, она — актриса.
Раскланиваясь и прощаясь, мы выходим из большой квартиры.
— Как вам мамуля? — спрашивает Вика.
— Чудесная.
— О, она кладезь.
— Столько тепла и доброты. Море радушия.
— Это она еще не разошлась!
Мы спускаемся вниз, консьержки нет, и стоим в теплом предбаннике.
— Я не смогу вас проводить, у меня завтра рано с утра съемки.
— Ничего страшного. Я не помню, куда записал ваш телефон…
Она повторяет, и я записываю.
Большие глаза смотрят вопросительно в мои, не мигая.
— Да, конечно. Я разве…
Я называю и хочу записать.
— У меня, хорошая память. Не надо. Спокойной ночи, — говорит она. — Я рада, что вы понравились мамуле.
— Я не заметил.
— Чтобы она во время первого обеда сразу приглашала на второй раз, надо ей очень понравиться. Второй раз тех, кто ей не понравился, в этот дом уже не приглашают.
Она смотрит ожидающе на меня. Водка согрела ее подрезанные скулы незаметным, легким румянцем. Я, видимо, должен был что-то сделать, то ли сказать, но стоял как каменный. Весь ее облик, стройные плечи под черной кофтой, шаль располагали к интиму. Но меня как заклинило. Она ждала…
