— За что? — спросил мистер Нилл.
— За то, что она моя жена.
Потом Юджиния нежно ворковала с папой. И все успокоились. И после того как командующий снова попросил Александра к телефону, голос его был спокойным. Мистер Нилл сообщил, что они могут возвращаться, все улажено. И чтобы в полете он берег Юджинию.
Александр хотел пошутить, что он ее везде бережет, но передумал.
В двенадцать дня раздался звонок от управляющего отеля, который, извинившись на мягком акцентном английском, спросил, на какое время зарезервировать билеты.
Интересно, подумал Александр, есть ли что-нибудь, о чем забывает мистер Нилл. И сам себе ответил: наверно, нет.
Они улетали на «Pan-Am» через два дня. На один день они ездили в Неаполь, куда Александр так и не добрался в прежние времена, а второй — провели в Тиволи, уникальном парке с большими фонтанами в предместье Рима.
В последнюю ночь Юджиния, раскрыв объятия, благодарила Александра за «римские каникулы». А он благодарил ее, зацеловывая любимое лицо. Потом шею, потом грудь. Он впивался в душистую плоть, лаская сосок языком. Потом целовал прекрасную грудь вокруг… И вдруг он снова ощутил твердый комочек ближе к подмышке. Тот, что впервые почувствовал в Греции. Потом они, как обезумевшие, принадлежали друг другу и сомкнули глаза только под утро.
Нужно сказать, что в жизни герой никогда не боялся ничего. Кроме самолетов. Он панически боялся летать. Мандраж начинался обычно в аэропорту, когда он получал посадочный билет, бросал первый взгляд на самолет из стеклянной галереи и знал, что из этого и от этого никуда не вырваться. И добавлял: летающего гроба…
Боязнь возникала исподволь, ковырялась и расползалась по всей душе, и он не знал, как с ней справиться.
Юджиния утешала его с нежной улыбкой на губах, она не верила, что это серьезно. Что ее смелый, ничего и никого не боящийся Александр боится летать.
Взлет и посадка для него были самыми ненавистными. В течение полета он немного успокаивался. Но стоило самолету попасть в воздушную яму, как ему казалось, что все, уже конец, и страх тошнотой подкрадывался к горлу.
Громадный «боинг» резво, но тяжело разбежавшись, взмыл вверх. Он тужился на взлете и неожиданно заложил вправо. Все замерло в Александре. Он видел крен крыла, и ему казалось — вот сейчас упадет. Юджиния безуспешно сжимала его застрявшую руку.
— Я тебя люблю, люблю. Не волнуйся!
Он безумно кивал ей и не мог оторвать взгляд от крыла. Пока оно не выровнялось.
Лимузин, размеры которых Александр уже забыл, отчего машина казалась еще больше, встречал их у трапа. Юджиния упала в распахнутые объятия отца. Клуиз была в ослепительном шелковом платье. Александр коснулся губами ее протянутой руки, она поцеловала его в висок и прошептала:
— Я скучала по тебе. — Потом поправилась: — …по вас.
Они обменялись рукопожатием с мистером Ниллом.
— Ну, дети, — улыбнулась Клуиз, — как вы провели время?
— Прекрасно, — ответила Юджиния.
— Как тебе Рим, изменился? Не забыла еще свой итальянский?
Александр пропустил мимо ушей фразу, и только вечером она к нему вернулась.
Двери им открыл шофер мистера Нилла, и все сели на заднее сиденье.
Юджиния опустила голову Александру на плечо. Впервые при отце. Сказывалась разница во времени. Отец моментально заметил.
— Я думаю, вам нужно отдохнуть с дороги, а вечером мы устроим праздничный обед в честь нашей встречи. Юджиния, Клуиз заказала твои любимые рыбные блюда. Есть гастрономический сюрприз и для Александра. Но думаю, вы дотерпите до вечера.
— Нет, — сказала Юджиния, и все засмеялись. Дома, пока Юджиния просматривала полученные
письма, он пошел в «мокрую» сауну и постарался выпарить все «приятные остатки» от полета.
Днем Александр уложил Юджинию спать и позвонил Кении.
После обмена приветствиями Кении спросил:
— Как ваша поездка?
— Очень хорошо. Много впечатляющего.
— Мы с женой хотим пригласить вас в гости.
— Кении… — Александр запнулся, — я бы хотел, чтобы ты посмотрел Юджинию.
— Что случилось?
— Я хочу, чтобы она ничего не узнала.
И он рассказал Кении Винтеру о своем наблюдении. О комочке, который он заметил в Греции. Доктор успокоил его, посоветовав не волноваться.
— Скорее всего, увеличенная молочная железа. Жду вас завтра у себя в кабинете в одиннадцать часов утра. Договорились?
— Конечно, — ответил Александр задумчиво. Он будил Юджинию поцелуями: сначала в щеку,
потом скулу, шею, плечо, сосок, грудь, — она любила, когда ее так будили.
Вдруг он замер, напряг губы и почувствовал, что опять наткнулся на упругий комочек. Юджиния впервые не пошевелилась, не двинулась и никак не отреагировала на его прикосновения. Она лежала неподвижно. Ужас внезапно охватил его. Он резко схватил ее за плечи и стал трясти.
— Юджиния!
Она с трудом приоткрыла глаза.
— Мой любимый, я так крепко уснула. Ты меня будил? Как обычно?
Он облегченно выдохнул воздух и кивнул.
— И я все пропустила? — сказала она.
Он повторил все снова. Ее охватила дрожь, и она прижала его к себе…
Потом они вместе принимали душ, и Александр пристально смотрел на ее грудь, пытаясь заметить из-менения.
— Что случилось, ты так напряженно смотришь на нее? — поинтересовалась Юджиния. — Что-нибудь не так?
— Все так. У тебя прекрасная грудь, и я любуюсь ею.
Она с улыбкой подставила ему грудь, и он поцеловал ее.
Они лежали в халатах поверх шелкового покрывала и смотрели друг на друга. Постучавшийся слуга сообщил, что обед назначен на семь часов, если они не возражают.
Они не возражали, только с рассудочной поспешностью стали целоваться в губы, как будто боялись, что не успеют — до семи часов.
Они действительно едва успели. Юджиния надела новое платье и вплела в волосы дакроновую ленточку. Платье было настолько прозрачным (из такого тонкого шелка), что у Юджинии не нашлось подходящего по цвету лифчика. И она пошла без него.
Мистер Нилл ничего не сказал и только взглянул на Александра. Последний не подал виду (и ему это удалось) и только подумал, что к концу вечера ему зачтется.
Зал был залит огнями, которые потом приглушили до полусвета. Стол был красиво убран, и середина его заставлена свежими цветами. Любимым сортом Юджинии и Клуиз; в этом у них вкусы совпадали. Мистер Нилл был в смокинге, Клуиз — в ослепительном, переливающемся всеми цветами радуги платье.
По мановению руки мистера Нилла стали подаваться закуски. Все подняли наполненные бокалы.
