Страшный пятый этаж, подумал он.
Доктор Мортон был ведущим специалистом до детской лейкемии в Америке. Медицинские связи Кении сработали. Мортону было около пятидесяти лет — очки в тонкой золотой оправе и редеющие с проседью волосы. Александр так никогда и не узнал его имени.
— Мне рассказали, что вы писатель, — сказал доктор, поздоровавшись.
— Я пытаюсь…
— Не бросайте этого, что бы ни случилось. Александру стало тревожно от слова «случилось», но он сдержался.
— Где ваша жена?
Ему было непривычно такое обращение.
— Она прилетает завтра утром.
— Тогда я жду вас у себя в два часа дня. И планируйте, что до шести мои ассистенты будут заниматься различными анализами и пробами, поэтому покормите ее ленчем до прихода сюда.
— Обязательно. Она любит… она любит…
— Ну-ну, спокойнее, спокойнее, вам еще потребуется не меньше сил, чем ей.
— Простите…
— Она знает что-нибудь?
— Нет еще…
— Когда вы собираетесь ей сказать?
— Завтра…
— Вам нужна помощь?
Александр отрицательно покачал головой.
— Может быть… что диагноз ошибочный и… — Я вчера получил копии ее анализов, — твердо сказал доктор, — к сожалению, нет.
Александр отвернулся к окну, и невольные слезы…
— Но всегда нужно надеяться на лучшее. Вера и надежда — два великих помощника. Поэтому мне нужно, чтобы вы верили, несмотря ни на что, это сильно поможет ей.
Слезы продолжали течь по щекам.
— Возьмите салфетку, — сказал доктор без эмоций и протянул коробку со стола. — Как зовут вашу жену, напомните?
— Юджиния.
— Красивое имя.
— Она вся… вся…
Он совершенно не владел собой.
— Успокойтесь, нельзя так. Это только начало, мы еще не знаем ни степени, ни прогресса… Вы же мужчина, в конце концов, глава семьи.
Ему впервые захотелось не быть мужчиной, чтобы можно было плакать. Не скрываясь. Ах, как хотелось выплакать все.
— Вы пообедаете со мной? — спросил доктор.
Есть он не мог, третий день уже он был на алкоголе. Спустившись со страшного пятого этажа, он пошел прямо в бар. Нужно было забыться…
Юджиния прилетела на самолете папиной авиакомпании и выпорхнула радостная — прямо в его объятия. Хотя легкие полукружья усталости были видны под глазами.
— Почему ты не спала ночью? — спросил нежно он.
— Как ты узнал? Ах да, ты очень наблюдательный.
— Что случилось?
— Я волновалась. Что у тебя что-то не в порядке. «У меня?!» — Он чуть было не воскликнул от удивления, поразившись ее заботе и волнению о нем. Она была самой преданной ему на этом белом свете. И единственная — чудесная родная душа в этом полушарии.
Лимузин вез их в отель. Дорогой на Голгофу казалась ему двадцатиминутная поездка в Нью-Йорк.
Он зашел в большой номер и закрыл дверь на два поворота ключа. Пытаясь повернуть на третий…
Она обняла его и прильнула к нему всем телом. Вдруг ослабела и, извинившись, попросила разрешения сесть в кресло.
Александр смутился, замешкавшись, что не сообразил сам. Зная ее диагноз.
— Я, видимо, устала от перелета, хотя раньше я никогда не уставала от самолетов. Прости меня, что я…
— Юджиния… сегодня в два часа дня мы с тобой пойдем на встречу с доктором.
Она вздрогнула:
— Я знала, что с тобой что-то не в порядке. Скажи, пожалуйста, что случилось, я так всегда волнуюсь за тебя…
Он отвернулся резко и, подойдя к окну, чтобы подавить спазм, увидел парк, озеро, из которого на зиму девались куда-то утки, и мальчика из его любимого романа — он все хотел узнать… Куда деваются утки.
И, глубоко-глубоко вздохнув, произнес, очень ласково:
— Юджинюшка… — Он впервые назвал ее так.
— Это по-русски? Мне очень нравится!
— …ты знаешь, что я за тебя отдам мир, жизнь, мои книги и все, что я имею. Я отдам тебе свою кровь, каплю за каплей, каплю по капле…
— Но в этом нет никакой необходимости. — Она откинулась в кресле и начала бледнеть. — Мне снился сон, что ты порезал себе щеку. А потом на шее… Скажи, пожалуйста, что с тобой ничего не произошло и все в порядке.
Он больше не мог сдерживаться, в душе его обрушился водопад слез.
— Со мной все в порядке, не волнуйся за меня. Доктор Кении сообщил мне два дня назад результатытвоих анализов. Вместе с гематологом они подозревают у тебя редкое заболевание крови, которое лечится только в двух центрах.
— Ты летал ради меня?.. Он склонил голову.
— И какой ты выбрал? — (Он поразился ее спокойствию.)
Он не владел собой так, как она. Он дрожал над ней: над каждым волоском и миллиметром ее кожи.
— Здесь, в Нью-Йорке.
— Как называется этот центр?
— Слоун-Кеттэринг. Она вздрогнула.
— Это наследственность от мамы?..
Он поразился быстроте ее мышления и проницательности. Хотя он многому в ней поражался. В два шага он пересек комнату и опустился около нее.
— Нет, мое солнышко, это случай. К тому же еще ничего не подтверждено.
— Что со мной будут делать?..
— Сегодня доктор нам скажет во время консультации.
— Как его фамилия? — неожиданно поинтересовалась она.
— Доктор Мортон.
— Morte — по-итальянски значит «смерть». Совершенно отстраненно, спокойно сказала она. Совсем неожиданно, как гром среди ясного неба, сказала.
Он схватил ее за плечи и понял, но поздно, что сделал ей больно. На ее лице не отразилось ничего, кроме мягкой улыбки.
— С тобой я не боюсь ничего. Не волнуйся за меня и не переживай так. Когда ты так сильно переживаешь, это очень ранит меня. Я должна была принести тебе счастье. Сделать тебя счастливым и быть достойной тебя.
— Ты мое счастье. — Он обмяк в ее объятиях, и она прижала его дрожащую голову к груди.
Так прошли мгновения. Нежно высвободившись, она пошла в ванную собираться. Он заказал ленч наверх, к которому ни она, ни он не прикоснулись.
В два часа дня их сразу провели в кабинет. Доктор встал из своего кресла и, обойдя ореховый письменный стол, приблизился к ним. Теперь Александр понял, что ему было неприятно так в докторе — его фамилия. Подсознание заносило в подкорку вещи, которые не соображает сознание. И держит их там.
— Миссис Юджиния Нилл, здравствуйте, — сказал доктор.
