Александр встал, больше он не мог слушать. Он был раздражен всем: доктором, миром, ситуацией. И причина этого была одна — Юджиния.
Доктор продолжал сидеть в кресле.
— Я слышал, что она из известной семьи на Среднем Западе…
— Не думаю, что это имеет какое-то отношение к ее пребыванию в вашем заведении.
— Абсолютно никакого. И я прошу прощения за свой нетактичный вопрос. Все мы смертны, и любопытство — не всегда порок. Но часто — невоспитанность.
Доктор Мортон встал после своей философской сентенции.
— Вы свободны до пяти. Надеюсь, наш следующий разговор будет более удачным.
Александр прождал Юджинию в приемной до половины шестого, бессмысленно уставившись в стенку.
Он обнял ее, вышедшую из окружения белых халатов.
Естественно, она не пошла смотреть вечерний Нью-Йорк, у нее не было просто сил.
Пока она спала или дремала в спальне, Александр позвонил из гостиной генеральному управляющему компании мистера Нилла. Тот вежливо поприветствовал его, не удивившись звонку.
— Мне нужен частный самолет, не менее чем на десять мест, желательно с комнатой для отдыха и диваном, еще лучше — кроватью. Аэроплан нужен будет только по уик-эндам, на субботу и воскресенье. Желательно из семейства «гольфстримов», они еще никогда не бились.
Я буду летать с бесценным пассажиром, добавил он про себя.
— Могу вам предложить двадцатиместный самолет этой марки — с кабинетом и спальней.
— Так быстро?
— Мистер Нилл, улетая, предупредил, что предоставляет полностью в ваше распоряжение и в распоряжение вашей супруги самолет компании.
— Это никому не помешает? — вежливо спросил Александр.
— Вы числитесь членом Совета директоров этой компании, поэтому можете задать этот вопрос только себе. У других — свои самолеты.
— Благодарю вас.
— Во сколько вы хотите встретиться с экипажем?
— В субботу в десять утра на поле частной авиации, там есть маленький аэровокзальчик.
— Будет сделано.
— У меня еще одна просьба…
— Слушаю вас, сэр.
— Я не хочу, чтобы мистер Нилл пока знал, кто будут пассажиры самолета.
— Это совершенно меня не касается — кто будут ваши гости, сэр.
— Спокойной ночи, сэр, — сказал Александр и повесил трубку.
Он тихо прошел в спальню. Юджиния дремала, ее рука была откинута. Он беззвучно наклонился и стал целовать проколотые венки на изгибе локтя. Непрошеная слеза катилась по небритой щеке.
В девять утра в канцелярии Центра Юджинию оформили как пациентку госпиталя и в кресле-каталке повезли наверх. Хотя она сама могли идти — еще.
Александр не мог смотреть на это, и она мягко отпустила его до вечера. К вечеру медсестра проводила его в палату. В ней Юджиния лежала одна. Уже покоилась на столике порция из шести таблеток. Как все быстро у них делается, в Америке, с неудовольствием подумал он.
Юджиния повернулась:
— Мой милый, как ты себя чувствуешь?
Он чуть не рассмеялся от неожиданности: как после кораблекрушения, подумал он.
— Юджиния. — Он приник к ее ключице и стал зацеловывать ее шею. — Тебе было больно?..
— Я ничего не чувствовала, я думала о тебе… Он смотрел в ее глаза. Садящиеся сумерки еще отбрасывали убегающий свет в окне. В глазах была кромка усталости.
Она слабо улыбнулась:
— Доктор Мортон разрешил оставить одну кровать для тебя.
Он второй раз за пять минут подумал, что должен извиниться перед ее доктором.
— Я купил тебе апельсины, мандарины, тэнджерины и грейпфруты. Я слышал, что после этого должно очень тошнить.
— Спасибо большое, можно я съем один? Он тут же почистил ей большой мандарин.
— Тебя тошнит?.. — спросил он осторожно.
— Совсем немножко. — (Он увидел вдруг, как рвотный спазм свел ее горло, и отвел глаза, чтобы не смущать ее. И не видеть того, что она не хотела показывать.)
— Тебя покормить? — спросил он.
— Да, с удовольствием, — как ребенок обрадовалась она.
И стала есть дольки мандарина из его рук. Но через минуту она утомленно откинулась на подушку.
— Что ты делал целый день? Ты писал?
— Нет. Набирался знаний.
— Теперь ты все знаешь про мое заболевание?
— Мы должны победить его…
— Мы победим. — Она протянула ему руку. — Я знаю, я верю в тебя.
Он несильно сжал ее пальцы.
Утром, после того как ее увезли на вливание, он пошел в отель переодеться и побриться. На следующей неделе ее должны были облучать. У него переворачивалось все внутри от боли за это родное ему тело. Как будто кто-то брал и уничтожал его детей, которых у него никогда не было.
Он не клял жизнь (клясть ее он будет потом — что она выбрала — не его), он клял себя, что что-то не сделал и его возлюбленная заболела.
В пять часов он постучался в кабинет Мортона.
— Доктор, я хочу попросить прощения… — Он запнулся.
— Я понимаю, в каком стрессовом состоянии вы находитесь.
— Мое раздражение не касалось вас, это было…
— Как вам Юджиния? Она всем удовлетворена?
— Насколько можно быть удовлетворенным в раковом корпусе.
— Это откуда?
— Был такой писатель, тоже звали Александр, потом получил Нобелевскую премию. Да, я хотел вас поблагодарить за отдельную палату для…
— Не за что, — вежливо остановил доктор. — Читал, очень слабое произведение.
Александр удивленно посмотрел на него.
— Он написал что-нибудь получше?
— Одну вещь: «В круге первом», все остальное — архив, история.
— У него действительно был рак?
— Подозревали, оказалась доброкачественная опухоль.
— Я так и думал, судя по письму. Александр смотрел на него, не скрывая удивления.
— У нас доктора тоже иногда читают книжки, не удивляйтесь. Думаю, нам самое время покинуть это неприятное во всех отношениях для вас заведение и перейти в более подходящее для разговора место.
Они перешли в бар, который «открыл» Александр.
— Что мы будем пить? — произнес доктор.
— Я не думаю, что вы умеете пить водку по-русски.
— Попробуем, — сказал доктор, поправив очки. Он сдался на седьмой, Александр остановился на десятой.
— Не так плохо, не так плохо, — проговорил, скорее про себя, Александр.
