Управляющий ресторана два раза низко поклонился, поцеловав ей руку и повторяя, как они рады и что все готово.
Как на диво дивное смотрел Александр на нее: первое — что такую маленькую девочку можно так уважать и почитать, второе — эта самая девочка заранее все приготовила и заказала.
Их отвели в полузакрытую кабину, где все уже было сервировано. Стол был застелен золотой скатертью, и свеча горела в серебряном подсвечнике.
Управляющий дождался кивка Юджинии, и что только не начали носить на их стол! Александр подумал, что стол развалится, ему даже стало жалко его. И он погладил под столом его ножку.
Юджиния сидела, замерев, словно с маской вместо лица. И он впервые разглядел это лицо. Оно было необыкновенно. Почти без грима. Юнее греческого начала, когда Греция была детством человечества, а человечество было детьми. Тогда на их лицах не было порока.
Слегка мягкий овал лица подчеркивал ее высокие скулы. Ноздри чуть расширялись и, казалось, с волнением усмирялись хозяйкой, красивые глаза смотрели на него и не упускали ни одного движения.
Она была не то что прекрасна, а чарующа, притягательные зовущие флюиды исходили, отделяясь, от нее.
Вот она, юная красота, подумал он, совершеннейшая во всем мире, самая красивая из созданного в нем.
И почему-то почувствовал себя старым, на мгновение, на секунду, на минуту. Он был заворожен и потрясен тем, что увидел (всегда прозревая позже…). Потом, напрягшись, стряхнул с себя все. Она была ему не равной, она была д о ч ь$7
Они сидели не шевелясь, забывшись, и только глаза познавали друг друга. Потом она опомнилась, слегка повернулась и сказала:
— Мы можем есть.
Они улыбнулись одновременно, впервые взаимно. Какое-то напряжение спало, и они почувствовали освобождение.
Что это была за трапеза, сказать трудно — пожалуй, трапеза предчувствия,
Стол был уставлен разными салатами, которым он и названия не знал, не видел никогда и не представлял, что такие существуют. Даже на картинках.
Безмолвно возникающие официанты по кивку появлялись, что-то добавляли, убирали и исчезали. Она ела немного и была чуть-чуть задумчива.
— Юджиния, что-то случилось?
— Нет, все прекрасно, — ответила она, улыбнувшись натянутой улыбкой.
Он видел, как люди входили и выходили из зала. И ничего не понимал. Хотя все было просто: она дочь хозяина, он возит ее, и из сожаления, то ли скуки или тоски она пригласила его в этот ресторан. Правда, он уже понимал, что все это не от скуки и не так все просто.
С давних лет у Александра была привычка: носить все деньги с собой. И сейчас он был рад, что у него есть пятьдесят долларов, и в душе успокаивал сомневающуюся мысль, что ему их хватит, чтобы заплатить.
Возможно, это была дурацкая привычка, но он не любил и не переносил, когда за него платили женщины.
Он чуть не испугался, когда Юджиния сказала:
— Ты хочешь что-нибудь горячее?
— Абсолютно нет, спасибо большое.
Так бы денег точно не хватило, подумал он.
Она сделала движение, и через несколько недолгих мгновений официант положил перед ней на подносике белый конверт.
Она потянулась к своей кремовой сумке, лежащей на скатерти золотого цвета. Он перехватил ее руку, впервые коснувшись Юджинии. Она вздрогнула, но руки не убрала. Их глаза на мгновение встретились.
— Только, пожалуйста, не надо. Прикосновение как током пронзило ее, но она не удивилась, она уже давно знала, что от него исходит ток.
Она достала из сумки флакон и коснулась тонкого виска.
Вдруг ей стало смешно, она поняла:
— Почему ты?
— Потому что я все-таки…
— Нет, я, я пригласила тебя,
— В этот раз заплачу только я, или мы никуда не уйдем отсюда.
Она, казалось, совсем развеселилась:
— Нет, я. И только я!
Он быстро протянул руку к подносику. Она успела тоже. С двух сторон их руки тянули подносик. Вернее, она удерживала, а он старался отнять. Он не тянул сильно, чтобы не сделать больно изящной кисти ее руки.
Она весело смеялась:
— Нет, я! Нет, я!
Он не говорил, только просил ее глазами, и был серьезно увлечен тем, что происходило. Наконец Юджиния уступила:
— Хорошо, ты.
Он взял подносик к себе и молил Бога лишь об одном: чтобы цифра была не больше двузначной. Рывком он перевернул белый квадрат: это была открытка с благодарностью, что они посетили ресторан.
Наверно, его лицо было чересчур забавным, потому что она рассмеялась так, как никогда не смеялась при нем. Хотя и старалась негромко, словно боялась обидеть его.
Едва она встала, как из ниоткуда возник управляющий.
— Вы покидаете нас? — На лице его, казалось, выразились все печали мира.
— Да. Спасибо.
— Мы благодарим вас за посещение. — Он отодвинул стул Юджинии, поцеловал руку, подал сумку-конверт.
— Я благодарю вас за салаты. Особенно за крабный…
— Специально для вас.
Александр поблагодарил на своем акцентном английском.
Они шли между столов с золотыми скатертями, и посетители оглядывались на них. Это было первый раз.
Машина с распахнутой дверью и заведенным мотором уже стояла у самого выхода.
Он протянул подающему машины доллар, но тот отшатнулся от него, как от молнии, заблагодарив.
Александр ничего не понимал и чувствовал себя идиотом. Может, коммунизм наступил в этой стране, и все бесплатно, но даже при коммунизме берут чаевые.
Юджиния, глядя на него, мягко улыбалась. Наконец, не выдержав, она сказала:
— Этот ресторан принадлежит моему папе. Я не хотела тебя разыгрывать, но так получилось с этим счетом. Извини.
Он невольно оглянулся.
— Я не знал, что твой папа занимается ресторанным бизнесом.
— Нет, он не занимается ресторанами, все э т о, — она показала на большое здание, — принадлежит ему.
Ему понравилось, как спокойно это было сказано. Собственно, так и должно быть.
— Понятно, — ответил он. Хотя ему ничего не было понятно. Чем еще занимается ее папа и что он подумает, когда узнает, чем занимаются они. Ему не долго оставалось быть в неведении. Всего лишь пятьдесят семь часов. И полного поворота его жизни.
Теперь Юджиния неотрывно смотрела на него. И ехал он не туда, а куда указала ему она, за город. Когда дорога стала безлюдной, она показала ему на маленький отель приличного вида. Он постарался подавить изумление, не веря до конца.
