– Не хочу! Не хочу! Откройте! Выпустите меня отсюда! Черный
камень нажми и одновременно – третий от него слева! И ногой – на третью плиту!
Трижды! Скорее! Не хочу умирать!.. Нет! Нет!
Итак, стрела все же нашла свою цель.
31 июля
Черный камень! Об этот черный камень она вчера ногти
обломала, смутно чувствуя, что неспроста он вставлен в стену! Надо думать,
много лет назад бился возле него и сэр Брайан – и тщетно, ведь кто мог знать,
какое множество движений надо проделать, чтобы привести в действие роковой
механизм!
Черный камень, и третий камень слева, и третья плита –
трижды…
Когда Марина исполняла все это, у нее дрожали руки и
подкашивались ноги – а вдруг что-то не сработает? А вдруг Джессика солгала?
напутала? в безумии выкрикнула первое, что пришло в голову?!
Тихий скрип, раздавшийся в стене, показался ей сладостней
ангельских труб. С воплем Марина схватилась за часть стены, которая начала
поворачиваться вокруг своей оси, отворяя узкий темный проем, – как вдруг
что-то белое, пушистое метнулось ей в ноги, запрыгало, вцепилось когтями в платье,
замяукало, а через мгновение… о господи, в это невозможно было поверить! –
а через мгновение сильные руки стиснули ее плечи и громкий крик:
– Марион! – потряс ее до глубины души.
Десмонд! Десмонд обнимает ее, и Макбет прыгает вокруг как
сумасшедший, взвиваясь в воздух чуть ли не на три аршина, мягко падая на лапы,
вновь прыгая и мурлыча, и мяуча, и подвывая, словно сделался не котом, а
собакою.
– Макбет, – пролепетала Марина, не соображая, что
говорит, но тотчас же всякие мысли исчезли из ее головы, потому что губы
Десмонда прижались к ее губам, и Марина успела только удивиться, что они
соленые. Ее ли это слезы – или его?
– Марион! – Тяжело дыша, Десмонд целовал ее лоб, глаза,
снова приникал к губам, а руки в это время лихорадочно ощупывали ее тело,
словно он жаждал убедиться: это она, она снова с ним, – но никак не мог в
это поверить. – Марион! О господи!
– Десмонд, Десмонд, – шептала она, как в бреду,
прижимаясь к нему изо всех сил, еще остававшихся в ее измученном теле. –
Ты нашел меня? Ты нашел меня!
– Я чуть не умер, – бессвязно бормотал Десмонд. –
Думал, ты сбежала от меня. Думал, ты меня ненавидишь за то, что я… Но тогда я
не мог поступить иначе, я хотел уберечь тебя и во всем соглашался с Джессикой.
А потом послал Сименса, чтобы он увел тебя из твоей комнаты и спрятал
понадежнее.
– Сименс? – с трудом собирала разлетевшиеся мысли
Марина. – Ты его послал спасти меня?
– Да, да, о господи, да! – Он снова покрыл ее лицо
тысячью поцелуев. – Неужели ты думаешь, я мог причинить тебе вред? Да я бы
всю кровь свою отдал за тебя по капле! Только ревность… ревность мучила меня и
убивала! Я не мог надеяться, не мог верить, что ты полюбила меня.
– Я тоже, – изумленно шепнула Марина, с такой силой
обнимая его, что у нее заломило руки.
– Всегда, всегда! – горячечно бормотал он. –
Всегда – только ты, одна ты! О господи, я уже собрался ехать искать тебя в
Брайтоне, в Лондоне, в России! Если бы не Макбет… Я думал, он спятил. Он
бросался на стену под картиной, драл ее когтями и кричал так, что волосы
становились дыбом! И тогда я чуть ли не впервые разглядел, что нарисовано на
этой картине, и подумал… Я не мог поверить в это, но послал Сименса за
работниками с ломами и кирками, а сам принялся ощупывать стену – и вдруг ты!
Счастливая сине-серебряная пелена затягивала утомленное
сознание, для которого оказалась слишком, непомерно огромной радость внезапного
возвращения от смерти – к жизни, от унылой безнадежности – к любви и счастью… И
вдруг словно молния пронзила Марину: Джессика!
Она рванулась из рук Десмонда, попыталась встать, но ноги
подогнулись – Марина упала бы, но Десмонд успел подхватить ее.
– Нет, погоди! – воскликнула она. – Там Джессика.
Там сэр Брайан, Гвендолин, они мертвы! И Джессика…
– Тоже? – шепнул он, и Марина отчаянно затрясла
головой.
– Ах нет, она жива, только связана. Я обещала спасти ее, я
клялась не бросать…
Она с трудом выговаривала слова, но Десмонд все понял
мгновенно:
– Стой здесь. Не сходи с места, чтобы дверь не закрылась.
Марина привалилась к стене, а Десмонд ринулся в роковую
комнату и мгновенно выскочил обратно, волоча на спине спеленутую Джессику,
испускавшую короткие хриплые стоны, очень мало напоминавшие человеческий голос.
Десмонд небрежно свалил ее на пол и, махнув набежавшим
лакеям и приказав им постоянно держать дверь, выдернул Марину в коридор.
Приковылял Сименс и замер, простирая к Марине дрожащие руки:
– Миледи! Какое счастье, миледи! Мы уж и не чаяли видеть вас
живой!
Повязка, закрывавшая голову Сименса, съехала набок, и вид у
него был самый разбойничий. Марина только и смогла, что слабо улыбнуться.
Тем временем Десмонд выхватил из-за пояса нож, который
торчал там рядом с пистолетом, и одним махом разрезал веревки, стягивающие тело
Джессики. Она испустила облегченный стон, сменившийся криком боли, когда начали
отходить замлевшие, затекшие суставы.
Десмонд стоял над ней, поддерживая Марину, касаясь губами ее
волос. Макбет, уже до полного бессилия истомленный суматохою, упал на бок,
растянулся во всю длину и слегка высунул язык, что делало его умную морду
чрезвычайно обалдевшей, будто у глупого котенка. Голову он уронил на туфлю
Марины, и та теперь боялась шевельнуть ногой, чтобы не потревожить своего
благодетеля.
Джессика, в лицо которой постепенно возвращались краски
жизни, приподнялась на локтях, устремив на Десмонда обволакивающий взор.
– Дай мне руку, – шепнула она тихо, и Марину даже
передернуло, до такой степени это был голос прежней Джессики, вновь напялившей
личину слабости, нежности, покорности судьбе. – Десмонд, дай мне руку!
Он не шелохнулся.
Джессика вскочила – и Марина с коротким криком отшатнулась,
словно от вставшей на хвост змеи. Но Джессика на нее даже не взглянула.
– Десмонд, – шепнула она умоляюще, – ты должен
позволить мне все объяснить.
– Не трудись, – разомкнул он наконец губы. – Не
трудись, не трать время. Я и так довольно наслушался тебя, твоей лжи!
– Ты верил мне, – насмешливо повела бровью Джессика, но
лицо ее заметно вытянулось после следующих слов Десмонда:
– Я очень старался убедить тебя в этом.
