…Что бы ни сказал ей теперь этот человек, Марина ему не
верила. Хотя концы с концами кое-где сходились. Она-то думала, что как обмерла
в его объятиях в баньке, в рождественскую ночь, так и пробудилась в новой дрожи
наслаждения в полутемной комнатушке, где пахло соленым ветром. Когда он владел
ею, наполняя тело восторгом, душа и ум ее метались впотьмах, не в силах
осмыслить свершившееся, понять, какая страна открылась ей за уснувшими
зеркальными водами Леты. Проще всего было поверить, что в баньку все-таки
явился к ней черт, который своей нездешней силою перенес ее в пекло или его
преддверие, потому что на человеческое жилье сия полутемная каморка никак не
походила. Правда, даже близ пекла, не то что в нем самом, должно быть очень
жарко; здесь же сквозило сыростью. Это ведь только потом Марина узнала, что
находится на корабле, плывущем в Англию!
Память возвращалась к ней с толчками крови, пульсирующей от
наслаждения: вот Герасим с незрячими от похоти глазами нависает над ней, вот
она отбрасывает его, и голова его вдруг издает страшный треск и разваливается
на куски, причем обезумевшему воображению Марины показалось, будто от головы
его отлетают деревяшки… Вот какой-то сухопарый Клим учит ее кланяться в ножки,
твердя, что она – оторва кандальная, смертоубивица, и кабы не добрый аглицкий
барин по имени Милорд… вот растерянные светлые глаза встречаются с ее глазами,
вот жаркое тело прижимается к ее телу… она смутно помнила, что не раз
принадлежала ему и он владел ею как бы по праву, а ей и в голову не восходило
отказывать.
Теперь этот человек уверяет, что она была в забытьи, себя не
помнила, а поскольку первая встреча их случилась в баньке, вдобавок одета
Марина была самым убогим образом, он и принял ее за деревенскую девку, готовую
на все. Ну не было у него причины подумать иное! Он еще твердил, будто желал
спасти ее от расплаты за свой же грех – убийство Герасима; что заботился о ее
благе, намеревался даже в Англию забрать с собою, там бы она жила себе да жила…
– Кем жила? – спросила Марина ехидно. – Прислугою?
Игрушкою вашею? А ну как прискучу? Тогда на улицу?
Он отвернул свое надменное лицо, на которое Марина теперь
взирала с отвращением. А ведь там, в баньке, он ей пришелся по сердцу… ох как
пришелся! Но теперь она помнила одно: лютую боль, унижение, которое испытала по
его вине, когда он брал ее силою, грубо, с ненавистью, – и не сомневалась:
все, что он плетет, – ложь.
Конечно, на самом деле было так: когда она пошла гадать в
баньку, ее выследил Герасим. Но этот «заблудившийся лорд» (конечно, Россия –
извека страна чудес, но чтобы английские лорды вот так, запросто, шатались в
богом забытой глуши…) пришел раньше и обольстил Марину. Нет, она признавала,
что не противилась ему. А какая женщина устояла бы? Это теперь ей известно, что
он – гнусный наемник, за деньги готовый на любую низость, но откуда, господи
помилуй, она могла тогда об этом знать?!
Нет, она снова сбилась с мысли…
Итак, «лорда» подкупили ее тетка с дядюшкой – в этом у
Марины не было ни малого сомнения. Откуда они его выкопали – бог весть. Но
немало авантюристов попало в Россию в те времена: все эти бесчисленные
французские «графы» да «маркизы», бежавшие от гильотины и наполовину бывшие
просто искателями легкой наживы в стране доверчивых дикарей. Мог затесаться
среди них и один англичанин, обольстительный, как павлин, ветреный, как мотылек?
Мог. Вот и затесался на Маринину погибель. Очевидно, тетушка с дядюшкой
рассудили, что чем большее расстояние отделит племянницу от дома, тем лучше. Из
Франции небось и пешком дойдешь в случае чего, а из Англии… Это ведь только
государыня Елизавета Петровна думала, что из Лондона до Петербурга можно
доехать сушею! Нет, море – это такая преграда, кою не всякому одолеть посильно.
Поэтому выбор злодейских опекунов, решивших раз и навсегда закрепить за собою
богатства бахметевские, пал на «лорда». Ну, стало быть, он получил немалые
деньги, попользовался девичьей доверчивостью, прикончил не вовремя явившегося
Герасима (это было единственным его добрым делом, хотя и совершенным в
неведении!), а потом увез Марину, опоив ее каким-то зельем, продолжая опаивать
в дороге и намерившись непременно внушить ей, будто она – холопка, годная лишь
прислуживать и ублажать своего господина. Что она и проделывала со всяческим
рвением и прилежанием – от слова лежать…
Марина так вонзила ногти в ладони, что едва не закричала от
боли. Но боль отрезвила ее и удержала от единственного, чего страстно хотелось
сейчас: убить разбойника, злодея, погубителя всей ее жизни. Но это ей с рук не
сойдет, и мечтать не стоит. Довольно и того, что в России теперь идет слух о
ней как об убийце. Никто ведь не сомневается, что княжна Марина Бахметева убила
лакея… и что? Сбежала, убоявшись правосудия? Ну, нелепость! За смерть какого-то
гнусного раба, вдобавок вознамерившегося ее изнасиловать?..
Клевету тетка с дядей могут распустить всякую, да никто не
поверит. Как же они объясняют исчезновение племянницы? Марина невесело
усмехнулась: кому, ради бога, объяснять?! Кто о ней спросит? Даже с ближайшими
соседями, Чердынцевыми, она уж года три, а то и больше не виделась. Они небось
и забыли о ее существовании. А тем немногим, кто может побеспокоиться о ней:
прислуге да крестьянам, – самым убедительным, пожалуй, покажется вот такое
объяснение: ослушалась, мол, барышня барской указки, украдкой отправилась
гадать, чем совершила перед богом грех непростительный – за грехи-то ее черти
из баньки и уволокли! Куда? Знамо, куда уволакивают черти: в преисподнюю, и
никто никогда барышню не увидит более, потому что нету оттуда пути назад, на
белый земной свет…
Марина стиснула кулаки: о, сколько же сейчас слухов, сплетен
плетется вокруг ее имени! А все из-за этой английской голи перекатной, этого
воровского «лорда», который намерился поправить свои обстоятельства ценою
чести, счастья, жизни безвинной девушки!
И тут Марина силком усмирила поток гневных обвинений,
изливавшихся из ее cердца. Все-таки он не убил ее, хотя и мог. Попользовался бы
– да и придушил, и иди, разбойничек, путем-дорогою! Нет, оставил живой и с
собою забрал – пусть на утеху забрал, но все же не кинул на обочине безумной,
беспамятной. Выходит, Марине даже есть за что его благодарить?
Она взглянула в угол, где сидел, устало понурив плечи, ее
«лорд». И тут же осенило: он не дурак, вот и не убил! Это же такой подарок был
бы опекунам: найти племянницу мертвой и пустить погоню по следу убийцы! Они –
неутешны, они – чисты, они получают баснословные бахметевские богатства. А его
– на правеж. Не поверят ведь, что он был подкуплен… «Лорд», конечно, умен.
Оставил Марину живой, чтобы и греха на душу не брать, и блуд чесать, когда
вздумается. Но если он полагает, что она его еще раз к себе подпустит…
И вновь уныние овладело Мариною. Нечего и думать – ему
противиться! Силища, это какая же силища скрыта в стройном, худощавом теле! Он
же как каменный весь… весь…
Она плотнее сжала колени. Нет уж. Никогда больше по своей воле!
