– Простите, миледи! – совсем уже открыто всхлипнула
Глэдис. – Я не хотела причинить боль вашей милости. Но мистер Сименс,
камердинер его светлости, строго-настрого запретил нам, слугам, говорить о
чем-то таком… он называет это «неземная рать». Про тех, кто танцует на лужайке
при луне, или живет в цветах, или водится в озере… не рыба, конечно! –
уныло усмехнулась она и тут же, заметив в зеркале, что Марина собирается что-то
сказать, вскричала: – Ах, нет, не называйте их, умоляю вас, миледи! Ведь, если
услышит мистер Сименс, мне несдобровать. Мистер Сименс весьма суров. Он
настоящий пуританин! Он любит рассказывать, в какой чести были его предки при
«круглоголовых», больше ста лет назад, когда у нас не было короля
[18].
Он такой же, как эти «круглоголовые». В точности такой же! Иногда на него
что-то находит… Он может обвинить и меня, и мою семью в ведьмовстве. Видите ли,
здесь раньше жили ведьмы, и они причинили людям много бед. Одно упоминание о
них способно всколыхнуть деревню! У мистера Сименса ведьмы извели всех родных,
поэтому он просто слышать ни о чем таком не может! Кроме того, его дед был
знаменитым охотником на ведьм, и мистер Сименс любит говорить, что дух деда в
него иногда вселяется.
– Да что ты говоришь? – изумилась Марина. – Кто бы
мог подумать!
Но тут же она вспомнила загадочную фразу Десмонда: «А что
Сименс? По-прежнему гоняется за ведьмами?» Теперь эти слова сделались ей
понятны. Значит, Сименс – колдун? Или что-то в этом роде…
– Что же делают с ведьмами?
– Их топят в реке, – угрюмо промолвила Глэдис. –
Связывают по рукам и ногам и бросают в реку! Ежели выплывет, значит, истинно
ведьма, ей дьявол помогает спастись, и тогда ее забрасывают камнями до тех пор,
пока она не пойдет ко дну.
– Ну а если сразу потонет? – возбужденно спросила
Марина, уже не чувствуя боли, хотя Глэдис довольно резко орудовала шнурками.
– Значит, не ведьма, – пожала плечами Глэдис.
– И что? Ее спасают?
– Ну, кому придет охота лезть в воду и искать там
полумертвую? – рассудительно покачала головой Глэдис. – К тому же
нужно еще постоять на берегу, подождать. А вдруг ведьма возьмет и поднимется со
дна? Конечно, находятся чудаки, которые считают, что это враки! Я знала одну
такую девушку… это было очень давно, двенадцать лет назад. Она ни во что такое
не верила, ни в ведьм, ни в фей. Один раз даже поспорила с подругами, что
обойдет церковь превратно, то есть против хода солнца, и с ней ничего не
произойдет…
– А что должно произойти? – перебила Марина.
– Разве вы не знаете? Тех, кто обходит церковь превратно,
похищают эльфы!
– И что? Похитили ее?
– В том-то и дело, что нет! – жарко выдохнула
Глэдис. – Но об этом узнал Сименс и сказал, что эльфы не тронули ее,
потому что она им своя, а попросту – ведьма. Чего он только не наговорил про
нее! И танцевала-то она с феями, и скакала верхом на брауни, и просеивала
лунный свет, и обращалась в жабу, которая прыгала по ступенькам: гоп-шлеп!
гоп-шлеп! – рядом с огромным, в рост теленка, котом… И Сименс настоял на
том, чтобы эту девушку тоже подвергли испытанию водой на всякий случай. Но он
оказался не прав, потому что бедняжка… утонула.
– Дикость какая! – возмутилась Марина. – Зачем же
сразу топить? Вот у нас знаешь что делают? Если просто безобидная кликуша, ее
ставят под колокол во время звона, дабы изгнать бесов болезни из тела. Ну а
ежели она по-прежнему мирячит
[19],
то одержимую берут под руки и ведут к заутрене, но при этом…
– Умоляю вас, миледи! – жалобно пискнула Глэдис. –
Не говорите мне ничего! Ведь я не удержусь и обязательно кому-нибудь перескажу,
а мистер Сименс узнает и… Я не хочу, чтобы меня утопили!
– Ничего себе! – пробормотала Марина. – Да ведь он
держит вас просто-таки в ежовых рукавицах. Лучше бы призраков из замка изгонял
этот ваш Сименс, коли ему так хочется.
– Потому он и пошел к старому лорду камердинером! –
пояснила Глэдис. – И знаете, миледи, правда: призраки почти не появляются.
Правда… – она таинственно понизила голос, – правда, за несколько минут до
кончины его светлости три бульдога, большие его любимцы, лежащие в коридоре
около входной двери, вдруг зловеще завыли, опрометью бросились вниз по
лестнице, как будто кто-то за ними гнался. Выбежали во двор и забились в самый
темный угол, дрожа от испуга. Мы все думаем, что псы видели Смерть, которая шла
за старым милордом. Леди Урсула, конечно, уверяла, будто это была леди Элинор,
мол, она видела ее белый призрак, но ведь леди Урсула, вы понимаете… она
немножко не в себе! – Глэдис деликатно поджала губы.
– И все так боятся Сименса, что про брауни поговорить не с
кем, кроме него? – проворчала Марина.
– Да, знаете ли, даже сэр Джаспер – он, конечно, не сэр, но
мы его так по привычке называем – не решается с ним спорить, – с явной
гордостью за то, что господа робеют перед слугами, заявила Глэдис, но ее слова
насторожили Марион.
– Почему же это Джаспер – не сэр?
– Ну, он младший сын, – пояснила Глэдис
снисходительно. – А титул и имение наследуются старшим.
– Однако Десмонд… я хочу сказать, милорд – тоже младший сын,
а он и сэр, и наследник, – непонимающе свела брови Марина.
– Так ведь сэр Алистер умер! – Глэдис посмотрела на нее
как на глупенькую.
– Но ведь еще до этого умер старый лорд, а Джаспер не стал
наследником, в то время как Десмонд наследовал после своего брата, –
запальчиво возразила Марина. – Я знаю, Джаспера лишили наследства, но за
что?
Глэдис дрожащими руками схватила пустые кувшины.
– Простите, миледи, – пробормотала она, – но,
ежели узнают, что я тут с вами все утро болтала, да еще и обсуждала господ,
меня в два счета выгонят из замка. А что я буду делать в деревне? Моим
родителям и без меня туго приходится. Уж тогда мне только и останется, что
утопиться с горя, и даже без помощи мистера Сименса. Вы уж лучше спросите, если
что нужно, у леди Джессики. Она все знает, а ее даже сам мистер Сименс
побаивается, потому что уверен, будто она… Ой! Что я говорю!
