– В таком случае он явился бы в образе рыцаря в латах, с
опущенным забралом, с копьем и мечом, и конь его тоже был бы окован
доспехами, – сухо ответила Урсула. – Ведь именно так одевались рыцари
во времена крестовых походов, когда жила леди Элинор. Нет, этот человек был
одет в синий сюртук, и обычную шляпу, и простые башмаки, и лицо у него самое
обыкновенное – молодое и некрасивое. И искал он именно вас! Правда, сначала он
спросил лорда и леди Маккол. Глэдис – а первая ему попалась Глэдис – сказала,
что лорд Маккол уехал по делам к арендаторам, но леди Маккол – вот она. А я в
это время как раз прогуливалась по саду. Неизвестный господин не смог скрыть
своего изумления. Нет, воскликнул он, ему нужна другая дама, молодая и
красивая! А, сказала Глэдис, все понятно. Только ее зовут не леди Маккол, а
мисс Ричардсон. И она побежала за Джессикой, и все время, пока ее не было, наш
гость весь извивался, пытаясь загладить свою вину передо мной и уверяя, что
стал плохо видеть от блеска солнца на морских волнах, от штормов, от ветров, от
морской соли, от усталости…
– От… от морской соли, сказали вы? – с запинкой
выговорила Марина.
– Ну да, – кивнула Урсула. – От морской соли и бог
еще знает чего его глаза ослабели, и он не сразу меня разглядел. Он был так
любезен и так страдал от своей невольной бестактности, что я с удовольствием
простила его. Тем паче что он был прав, конечно. Молодой и красивой меня не
назовешь, – пробормотала она, поднимая на Марину страдальческие
глаза. – А ведь сэр Брайан когда-то называл меня первейшей красавицей
вселенной…
Бледно-голубые глаза ее налились слезами, и Марина едва
подавила желание прижать к себе старую даму и утешить ее, как ребенка.
– Ну и что было потом? – нетерпеливо дернула она за
рукав леди Урсулу, и та, озабоченно воззрившись на изветшавшую парчу, рассеянно
ответила:
– Ну, потом… что потом? Ах да! Появилась мисс Ричардсон в
сопровождении этой проныры Глэдис, и тут выяснилось, что и Джессика – совсем не
та особа, к которой явился визитер. И он начал описывать ее: золотые волосы,
глаза – как изумруды, и алый, словно вишня, рот… Он оказался настоящим поэтом,
этот капитан Вильямс.
– Ах! – с болью выдохнула Марина. – Капитан
Вильямс… был здесь?!
– Был, – кивнула Урсула. – И снова вернется. Он с
трудом поверил, что дама, которую он принимал за леди Маккол, является лишь
русской кузиной Десмонда и зовется Марион Бахметефф. Его это почему-то весьма
озаботило. Глэдис кинулась искать вас, но не нашла.
«Разумеется! – с лютой ненавистью к себе подумала
Марина. – В это время я как дура красила шкаф Джессике! То торчала
безвылазно у себя, и в тот самый момент, когда просто обязана была сидеть на
месте, меня там не оказалось! Но кто бы мог подумать, что Вильямс вдруг решит
приехать в Маккол-кастл? Зачем, ради всего святого?! Может быть, он решил
удостовериться, что мы с Десмондом еще не поубивали друг друга от горячей
взаимной супружеской любви?! – Она хмыкнула и печально, и сердито. –
Ну, так он недалек от истины… хотя бы в отношении меня! А что… – Она похолодела
и едва устояла на ногах при новой страшной мысли. – А что, если он
объяснил, почему так упорно называл меня леди Маккол?!»
Марина подозрительно вгляделась в лицо Урсулы, но то было
абсолютно безмятежным.
Может быть, капитан Вильямс все же почуял неладное и
остерегся болтать? Надо его немедленно отыскать! Надо его предупредить… Найти и
предупредить!
– Где он теперь? – быстро спросила Марина, едва не
подпрыгивая от нетерпения. – Где? В гостиной? В холле? Гуляет в парке?
– Он выразил желание отыскать лорда Маккола как можно
скорее, ибо ему предстояло вернуться в Брайтон, на корабль. Капитан сообщил
нам, что назначен на новую должность, и ему предстоит завтра отправиться в
далекое плавание, но прежде он хотел удостовериться, уладились ли дела лорда и
леди Маккол. Десмонда и ваши, стало быть, – усмехнулась Урсула. – И
он так спешил, что мисс Ричардсон пришлось бросить свои дела на конюшне и
отправиться провожать его. Очевидно, Десмонда они пока не нашли, ну а коли
Джессика еще не вернулась, надо думать, что между нею и этим Вильямсом
завязался интереснейший разговор.
«Ну, все, – в отчаянии подумала Марина. – Она
наверняка все выудит из Вильямса! Уж кто-кто, а Джессика так умеет залезть в
душу…»
Слезы бессилия навернулись на ее глаза, но вмиг высохли при
виде того, как вдруг побелело лицо Урсулы. Она смотрела в сторону ворот – и вид
был у нее такой, словно она вот-вот грянется без чувств.
Марина обернулась – и земля ушла из-под ее ног.
* * *
Tам был Десмонд… но не тот невозмутимый, щеголеватый
всадник, который утром уезжал из замка, а вечером возвращался. Он был весь
всклокочен, вывалян в песке и прошлогодней хвое, растрепан, без шляпы. Сюртук
его зиял прорехами, лицо тоже было грязное. Чудилось, какая-то сила сбросила
Десмонда с коня (он вдобавок был пеш!) и валяла его по земле, выбирая самую
грязь. Он шел нетвердо, то и дело поднося руку к голове, однако, дойдя до
ворот, вдруг остановился и принялся резкими движениями счищать с себя мусор и
песок. Казалось, он шел, движимый одним лишь желанием: как-нибудь дойти! –
но при виде замка вдруг спохватился: какое же впечатление произведет его облик?
– Десмонд!
Урсула и Марина выкрикнули его имя разом и кинулись к нему с
равной прытью. Марина не чуяла ног, не замечала, как оказалась рядом. Она
вцепилась бы в него, обняла, зацеловала, залила бы слезами и словами любви, но
Урсула, бывшая ниже ее ростом, оказалась вдобавок проворнее и, ловко поднырнув
под ее простертые к Десмонду руки, обвилась вокруг племянника, как старый плющ
обвивается вокруг стройного молодого дуба.
– Брайан, – пробормотала она, чуть не плача, – что
с тобой?
– Надеюсь, ничего, – ласково усмехнувшись, сказал
Десмонд. – Поскольку я не Брайан.
Марина, замершая в двух шагах, видела, что его улыбка была
похожа на болезненную гримасу, однако голосом Десмонд владел вполне.
– Не Брайан? – Урсула подняла голову и быстро, слепо
ощупала плечи племянника, пролетела по его чумазому лицу сухонькими
пальчиками. – Ну конечно, Десмонд, дорогой мой, ты не Брайан. Однако… ты
ранен!
Ты ранен! —
Раздался вдруг горестный плач.
– И кровь твоя в волнах алеет! —
пробормотала Урсула вдруг нечто вовсе несусветное, на взгляд
Марины.Однако Десмонд, посмеиваясь, не замедлил ответить:
– О нет, дорогая,
То красный мой плащ
В закатной реке пламенеет!
И Марине стало ясно, что это всего лишь какая-то песенка.
