Книга Три изысканных детектива, страница 184. Автор книги Клод Изнер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Три изысканных детектива»

Cтраница 184

Он выскочил и кинулся к телефону.

— Алло, мадемуазель, я хочу поговорить с мсье Исидором Гувье, он репортер «Пасс-парту», улица Гранж-Башельер, 40.

После десятиминутного разговора он занялся ставнями и закрыл магазин.


Два смежных выставочных зала в «Ревю бланш» были невелики по размеру, но Таша удалось развесить картины именно так, как она хотела. В первом зале парижские крыши соседствовали с натюрмортами и мужскими ню (не было только портрета Виктора), второй был отдан современным сюжетам, написанным под влиянием Николя Пуссена, и сценам ярмарочных праздников. Рядом висели фотографии Виктора, навеявшие эти сюжеты.

Тема бродячих акробатов позволила Таша обрести яркую индивидуальность, свой неуловимый стиль, в котором смешивались мечта и реальность.

Среди посетителей выставки было много художников — никому не известных и прославленных, снисходительно-спесивых и нарочито-доброжелательных. Эдуар Вюйар и Морис Дени наперебой хвалили чувство ритма и богатый колорит композиций. Лотрек, вернувшийся накануне из Бельгии и Голландии, где они с Анкетеном воздали должное пиву и насладились походами по музеям, был более сдержан.

— Слишком слащаво, — шепнул он карикатуристу Морису Донне, но тот упрекнул его в излишней суровости.

— Ничего не поделаешь, я только что получил блестящие уроки от великих учителей — Рембрандта и Хальса, — прогнусавил Лотрек. Тем не менее, он сказал Таша несколько теплых слов, надеясь если не соблазнить ее, то хотя бы уговорить ему попозировать.

Появился Пьер Боннар и принес печальную весть: три дня назад Гюстав Кайботт простудился в собственном саду, и врачи не оставляют ему надежды на выздоровление.

— Такой сердечный, милый, самоотверженный человек… И такой молодой — ему всего сорок шесть! Воистину, судьба ополчилась на искусство. Папашу Танги мы уже потеряли, — посетовал Лотрек.

— Что будет с коллекциями, если Кайботт не поправится? — спросил из-за спины Боннара Морис Ломье.

— Собрание Танги наверняка продадут. [336] Что до Кайботта, то ходят слухи, что он назначил своим душеприказчиком Ренуара…

Таша поискала глазами Виктора: она была разочарована тем, что его снимки вызвали всего лишь вежливый интерес. Ее муж разговаривал с Жозефом, потом тот исчез в толпе, а ему на смену явились расфуфыренные, в воланах и перьях, Эфросинья Пиньо и Мишлин Баллю. Публика встретила их тихими смешками и еще больше развеселилась при виде Хельги Беккер в шевиотовом костюме, шотландской пелерине и шляпе, украшенной гроздью винограда. Элегантные Матильда де Флавиньоль и Рафаэль де Гувелин щеголяли модными юбками в серебристых пайетках. Они отошли в сторону, чтобы вволю посплетничать.

— Вы слышали, дорогая, какая ужасная история произошла с полковником де Реовилем? Вчера утром он свалился в воду в Кийбёфе, куда они с Адальбертой отправились полюбоваться волнами! — прошелестела Матильда де Флавиньоль.

— Он утонул? — поинтересовалась Рафаэль де Гувелин.

— Нет, только нахлебался воды и заработал насморк.

Взволнованная Хельга Беккер наблюдала за Лотреком.

— Я аккуратненько сняла его рекламный плакат Мулен-Руж с колонны Морриса. Как вы думаете, он согласится дать мне автограф? Я коллекционирую все его афиши, какие удается достать, у меня их уже шестьдесят, — шепотом сообщила она Матильде де Флавиньоль. Та не спускала глаз с Виктора, чья обезоруживающая улыбка пробуждала в ней странное волнение.

Виктор переходил от одной группы посетителей к другой, чтобы послушать разные мнения. Он остановился рядом с картиной, на которой были изображены женщины за столом в кабачке.

— Боже, какая вульгарность! А цвета… Чудовищно!

Виктор заметил графиню де Салиньяк с племянником, Бони де Пон-Жубером. Он предполагал, что их все в этой картине шокирует. Они не чувствовали скрытой мощи произведения и не понимали, что именно вульгарность определяет силу ее воздействия.

— О, снова этот человек. Наглец! Получить развод и красоваться на публике!

— О ком вы говорите? — шепнула Хельга Беккер.

— Об Анатоле Франсе, романисте. В прошлом году [337] он расстался с женой — она устала терпеть его связь с Леонтиной де Кайаве. Суд, естественно, принял ее сторону! Теперь романист живет на Вилле Саид, что на улице Перголезе, но бывает там только по утрам. Во второй половине дня он творит на авеню Ош, у любовницы, она устроила ему кабинет на третьем этаже своего особняка. Потом они вместе обедают.

— А что же ее муж?

— Господин Альбер Арман де Кайаве? Он делит с ними хлеб! Этот гасконец — философ, он так хорошо уживается с соперником, что ему дали прозвище «администратор французского сожительства»!

Виктора возмутил подслушанный разговор — он был почитателем автора «Харчевни королевы Педок» [338] — и счел нужным вмешаться:

— Супруги Кайаве давно подали бы на развод, если бы не боялись испортить карьеру своему сыну Гастону.

Защитив Анатоля Франса, Виктор пошел встречать Кэндзи и Джину.

— Меня не удивляет, что мсье Легри взял на себя роль адвоката дьявола, его образ жизни ни для кого не тайна! А его компаньон-японец установил у себя в квартире ванну, это возмутительно!

— Ну почему же, в ванне всего лишь моются, — не согласилась Рафаэль де Гувелин.

— О да, но при этом снимают всю одежду, — отрезала графиня.

Анатоль Франс придвинул свое ассиметричное лицо с лукавыми глазами поближе к холсту, на котором был изображен эквилибрист на проволоке над оживленной улицей, и подкрутил седой ус.

— Очень тонко подмечено, вы писали с натуры?

— Только фон. Сюжет взят вот с этой фотографии, — доверительным тоном сообщила Таша.

— Великолепно. Я покупаю обе, — объявил писатель и отправился поприветствовать Таде Натансона.

Порозовевшая от удовольствия Таша поспешила сообщить эту новость Виктору, который только что подслушал разговор, из которого узнал, что в январе Лотрек вынужден был переехать с улицы Фонтен на улицу Коленкур.

«Вот и прекрасно! Будешь реже докучать Таша», — подумал он.

— Куда подевался мой сын? — воскликнула Эфросинья.

— Отправился к клиенту. Он просил сказать, чтобы вы возвращались домой с мадам Баллю.

— Мог бы со мной попрощаться! — буркнула мать Жозефа.

Виктор вполне одобрял инициативу зятя и охотно составил бы ему компанию, но не мог оставить Таша. К нему подошел Морис Ломье.

— Блестящая идея, Легри, — повесить фотографии рядом с художественными полотнами, они демонстрируют, как художник творчески преображает реальность.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация