Виктор замер. Старинная штуковина? Чаша из обезьяньего черепа? Он даже привстал, движимый безотчетным порывом немедленно расспросить итальянку, но тут вернулся официант.
— Ваш ликер! Хороший выбор, месье, сейчас самое время начинать праздновать. Первое мая на носу.
— И что?
— А то, что анархисты попотчуют нас грандиозным фейерверком. Берегитесь петард!
Виктор допил свой кассис. Матюрен извлек из кармана сверток и развернул его, предложив Анне и Тримуйя угощаться.
— Негоже пить на пустой желудок.
— Колбаски! Да ты и впрямь напал на золотую жилу! — И Тримуйя охотно присоединился к трапезе, добавив: — Пить вообще вредно. Возьми хотя бы Верлена: он скоро доконает себя алкоголем. Вчера вечером набрался так, что еле передвигал ноги. Устроил скандал в церкви Сен-Северен, орал, что ему немедленно нужно исповедаться… Ночь провел в участке.
Виктор, горячий почитатель «Давно и недавно»,
[103]
был готов воспользоваться моментом и присоединиться к беседе.
Неожиданно послышались громкие голоса и смех, в «Ле Вашетт» появился импозантный мужчина с моноклем, в крылатке и цилиндре, в сопровождении целой свиты горлопанов. Он потребовал домино и котлету.
— Это еще кто? — тихо спросила Анна.
— Жан Мореас. На самом деле его зовут Пападиамантопулос.
[104]
Поэт. Гений. Выглядит щеголем, и притом настоящий джентльмен…
— Он вчера сказал фразу, которая меня порядком развеселила: «Опирайтесь как можно крепче на свои моральные принципы, в конце концов они не выдержат и согнутся». Прошу меня простить, я хочу с ним поздороваться, — сказал Тримуйя и встал из-за стола.
— Иди и ты, — подбодрила Матюрена Анна.
— Нет, я робею перед Мореасом. К тому же с ним Гюисманс и Баррес,
[105]
а Баррес…
Анна смутилась. Она еще никогда не бывала в таком странном обществе: преподаватели без учеников, адвокаты без практики, врачи без пациентов сидели за столиками в кафе и беседовали о литературе. В воздухе висело плотное облако табачного дыма, и у девушки першило в горле. Она отвернулась и встретилась взглядом с симпатичным молодым человеком. Ей стало не по себе. Отчего он так пристально ее разглядывает? Зачем это он поднялся со своего места и идет к их столику?
Виктор занял место Тримуйя и сразу перешел к делу:
— Позвольте представиться: меня зовут Виктор Перо, я инспектор полиции. Мадемуазель, вы можете поведать мне один секрет.
Анна побледнела. Ее рука нащупала широкую ладонь Матюрена и сжала ее.
— Я прошу вас оставить мадемуазель в покое, — грозно произнес тот.
— Я не отниму у вас много времени. Я знаю, она ни в чем не виновата. Ей не грозит никакое обвинение… если она согласится сотрудничать.
— Почему мы должны верить, что вы на самом деле из полиции? — не сдавался Матюрен.
— Хотите пройти со мной в участок?
— Что вам от меня нужно? — прошептала Анна.
— Скажите, что вы сделали с чашей, украшенной изображением кошачьей головы?
Анна и Матюрен испуганно переглянулись.
— Эта девушка по моему совету продала ее этим утром старику, который занимается резьбой по кости.
Сердце Виктора упало.
— Сегодня утром вы выходили из дома? С шарманкой?
— Выходила, но без нее. Чтобы отнести чашу резчику.
«Идиот! — обругал себя Виктор. — Ты выслеживал женщину с шарманкой, а она была без нее; прошла у тебя перед носом, а ты ее и не заметил».
— Как зовут резчика? — спросил он.
— Настоящего имени я не знаю, но кличут его Оссо Буко. Он эмигрант-итальянец. Обычно торгует своими поделками возле всяких кафе, иногда продает картины.
— Где его найти?
— Я сама долго его искала и нашла недалеко от кафе «Прокоп», — ответила Анна.
— Он часто захаживает в «Академию бочонков» — это заведение на улице Сен-Жак, — добавил Матюрен. — но только днем. Как только солнце заходит, отправляется восвояси.
— А где он живет?
— Не знаю. Месье, мы с Анной были уверены, что эта чаша — просто дешевая безделушка. Иначе мы непременно сообщили бы…
— Кому? — не удержался Виктор.
— Нам удалось выручить за нее всего три франка и шесть су.
— У вас талант увиливать от неудобных вопросов, — горько констатировал Виктор и встал.
На самом деле всё не так уж и плохо. Теперь он знает, где искать чашу.
— Я свободна? — спросила Анна.
— Оставайтесь в доме на улице Сент-Андре-дез-Ар. Там вы будете в безопасности.
Сидевший за соседним столиком и делавший вид, будто дремлет, «посланник» вскочил и ринулся к дверям, толкнув Виктора. Отвратительный предмет у резчика по кости. Какая ирония судьбы! Быть может, если его мерзкая форма изменится, это сведет на нет злую силу, и в его уничтожении уже не будет смысла.
Через некоторое время он сидел в своей комнате, склонившись над книгой.
«…Посему ночь будет вам вместо видения и тьма — вместо предвещаний; зайдет солнце над пророками и потемнеет день над ними…»
[106]
Он захлопнул книгу, погасил лампу и некоторое время сидел в темноте и тишине, предаваясь размышлениям. В древние времена, когда свершилось невыразимое, люди услышали глас Господень. Ныне он прозвучит громче, чем когда-либо.
Время пришло.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Понедельник, 18 апреля
В первый понедельник после Пасхи книжная лавка «Эльзевир» была закрыта. Рано утром Виктор позвонил Кэндзи, сообщил о результатах расследования и сказал, что после полудня собирается наведаться на улицу Шарло, а потом разыскать резчика по кости. Кэндзи призвал Виктора к осторожности и попросил держать его в курсе новостей.
Он повесил трубку и глубоко задумался.
— Мсье… можно с вами поговорить? — окликнул его тихий голос. Иветта, бледная, одетая в белую ночную рубашку, слишком широкую и длинную для нее, походила на маленькое привидение.
— Вам лучше вернуться в постель, — пробормотал Кэндзи. — Где мадемуазель Айрис?
— В ванной… Ваш друг фотограф сказал, что папа в больнице — но это неправда.
— Знаю, — ответил Кэндзи, накидывая девочке на плечи свой редингот.
— Представляю, как он на меня сердится! Мне надо домой.
