Гилевич суетился.
– Сейчас, сейчас, уважаемый господин Рухлов. Все будет устроено. А пока позвольте представить вам нашего почетного, знатного, богатого гостя-посетителя графа Конрада Тышкевича. – И тихо, вкрадчиво, льстиво добавил: – Такому знаменитому гостю, как вы, господин Рухлов, и партнеров надо подбирать под масть, хе-хе-хе, под пару.
– Это ты правильно! – самодовольно хлопнул себя по животу сибирский миллионер– Путилин.
Перед ним несколько высокомерно, но вместе с тем и предупредительно-любезно стоял, слегка склонив голову, «граф Тышкевич».
– Граф Конрад Тышкевич.
– А я-с, ваше сиятельство, Рухлов. Рухлов Степан Федулыч, сибирский золотопромышленник.
Оба обменялись рукопожатиями.
– Считаю за удовольствие сделать знакомство с вами, – учтиво произнес «граф» польским оборотом речи.
Концы губ Путилина дрогнули от еле заметной усмешки.
– Весьма-с польщен и я! – ответил гениальный сыщик.
Путилин представил и меня.
Польский магнат осчастливил меня благосклонным взором.
– Приятно-с.
– Господа, все готово. Если угодно, можете приступить к игре, – низко склонился старый еврей.
– Что же, побалуемся! – крякнул Путилин. – А, граф? Идет?
– С величайшим удовольствием. А кто же еще играть будет?
– Вы, я, мой управляющий. А его, кстати, – ха-ха-ха! – надо бы пощипать! Скуп ты больно, Иван Николаевич! Порастряси, порастряси десяточек тысченок, не убудет! А то неравно еще мой прииск у меня же купишь!
«Граф Тышкевич» уже гораздо приветливее и нежнее поглядел на меня.
– А еще кто? – спросил великий шулер.
– Да вот милый сей пан Выбрановский. Он поменьше, мы побольше подсыпим! А заодно, пан, ты уж помоги мне играть и насчет, значит, денежных расчетов имей за меня наблюдение. Не люблю я, признаться, этой путолки! У меня в Иркутске, при моей особе всегда состоит адъютант, когда я играю, ха-ха-ха!
Громовой хохот сибирского миллионера опять заставил вздрогнуть многих игроков.
– Эк, как его пробирает! – раздался откуда-то недовольный возглас.
– Во что?
– Это играть-то будем?
– Да-с, monsieur Рухлов, – ответил польский магнат.
– А по мне все едино, лишь бы весело было. Что ж, из уважения к Польше и к вам, ваше сиятельство, может, перекинемся в банк?
– Отлично, отлично, – потер руки «граф».
Путилин сел напротив него, я – против Статковского.
– Ну что, трусишь, Иван Николаевич? – обратился ко мне Путилин. У меня чуть не сорвалось с уст: «Иван Дмитриевич!» Великий Боже, что наделал бы я! А трусить я действительно трусил: парик мой, положительно, не давал мне покоя.
– Ну, кто-то кого! – стукнул Путилин ладонью по столу и вынул чудовищно толстый бумажник.
Шах и мат. на волосок от смерти
«Граф» взял в руки нераспечатанную колоду карт.
– Какие у вас, ваше сиятельство, прекрасные кольца! – воскликнул сибирский миллионер – Путилин.
«Граф» нервно улыбнулся:
– Да, недурные, господин Рухлов. А какие же вам особенно нравятся из них?
– Вот эти: изумруд-кабошон и опал с бриллиантами. Эх, сибиряк я, знаю толк в камнях! Чудесные камни, отменная игра!
«Графа» передернуло.
– Так… так кто же заложит банк? – обратился он к Путилину.
– У нас в Иркутске на этот счет существует такое правило: у кого из играющих туз бубен – тому и метать.
– Отлично.
Поддельный граф, великий шулер, с треском распечатал колоду.
– Проверим, правильная ли колода, все ли карты?
– Так, ведь, она запечатанная, новая! – притворно наивно воскликнул Путилин.
– Мало ли что бывает… Случается, что и в запечатанной не все обстоит благополучно. Лишняя попадется или недохватка, – любезно пояснил «граф Тышкевич». Он, держа карты рубашкой книзу, быстро, ловко стал их пересчитывать.
Я заметил, что Путилин и Статковский, в особенности последний, не спускают взгляда с его рук.
– Так, все правильно. Ну, теперь кому придется туз бубен?
«Граф» начал сдавать карты. Туз бубен пришелся ему.
– Ловко! Везет вам напередки, ваше сиятельство, – усмехнулся Путилин.
– Ну, знаете, заложить банк – еще не значит выиграть.
– Это вы верно! А как, примерно, сколько в банке будет?
«Граф Тышкевич» на секунду задумался. Затем, вынув из бокового кармана пачку крупных депозиток, он с горделивым апломбом бросил:
– Тридцать тысяч!
– Только-то? – пробурлил с легкой насмешкой Путилин. – У нас в Иркутске крупнее закладывают.
«Граф» вспыхнул.
– Если угодно, я могу добавить еще, – и бросил на стол вторую пачку. – Ровно пятьдесят.
Игра началась.
– Карту, тысяча! – объявил Путилин.
– Ого, что так мало? – усмехнулся в свою очередь «граф».
– А у меня, видите ли, ваше сиятельство, правило такое: пять раз подряд я ставлю по тысяче, а потом – по банку. Меня так уж и знают в Иркутске.
– Дана! – любезно улыбнулся великий шулер.
Пан Выбрановский, сиречь Статковский, не сводил пристального взора с рук «графа».
– Еще угодно получить тысячу? – спросил тот.
Путилин посмотрел на Статковского.
– Как думаешь, пан Выбрановский?
Статковский, я это заметил, схватился за галстук и поправил его.
– Поставить нечто побольше? А? На твое счастье?
– Как угодно ясновельможному пану Рухлову. Вместо тысячи отчего не взять две, если улыбнется счастье…
«Граф» выжидательно глядел на сибирского миллионера.
– Ну так вот что: по банку! – вдруг грянул Путилин.
Великий шулер, застигнутый врасплох, вздрогнул и побледнел.
– А ваше… правило пять раз по тысяче? – пролепетал он.
– Передумал. Прошу метать.
Последний раз задрожала колода в руках мошенника.
Путилин положил руку с толстым, раскрытым бумажником на две пачки банка. Я затаил дыхание.
– Дана! – крикнул Статковский.
Путилин моментально придвинул к себе деньги.
Лицо «графа Тышкевича» стало белее мела.
Недоумение, бешенство, испуг отразились на нем. Он силился улыбнуться, чтобы замаскировать свое страшное волнение, но из этого ничего не выходило.
