– Честное слово, вот мудрый монастырь! – продолжал Путилин. – Быть может, такой справедливый взгляд царит у вас и на иные блага жизни?
– На какие, например?
– Ну, на деньги, на золото, на драгоценности.
– Почему вы думаете так, сын мой? – еще насмешливее спросил монах.
– Я сужу по драгоценной цепи, которую вижу на вашей груди, святой отец! – ответил ему в тон Путилин.
Рука монаха вздрогнула и как-то невольно схватилась за цепь.
– Удивительная цепь! Замечательная цепь! – как бы не замечая жеста капуцина, продолжал Путилин. – Быть может, святой отец, вы уделите мне минутную беседу… Пройдемте в одну из гостиных… Там так хорошо… прохладно… журчат фонтаны… зимний сад… поют птички.
– В этом я не могу отказать вам, сын мой, – все так же резко ответил монах.
– Вот здесь, например. Уединенно и сокровенно, – проговорил Путилин, входя в тонущую в полумраке гостиную.
Они сели на низенький, маленький диван-козетку.
– О чем же вы хотели беседовать со мною, сын мой? – первый нарушил молчание монах-капуцин.
– О многом, святой отец. Мне хотелось бы спросить вас, могу ли, например, я, если бы захотел, поступить в ваш монастырь, в ваше братство?
Резкий смех вырвался из-под капюшона и из-под маски.
– Вы как это: серьезно или же в шутку, по-маскарадному, спрашиваете?
– Совершенно серьезно.
– Но, послушайте, дорогой мой, не находите ли вы, что это курьезно до последней степени? Мы оба на балу-маскараде, где все в костюмах. Почему вам пришла мысль, что я действительно монах-капуцин, словом, какое-то духовное лицо? А если я – офицер?
– Нет, вы – не офицер, – твердо отчеканил Путилин. – Офицер не может носить так ловко монашескую сутану.
– Дальше?
– А дальше то, что я согласен был бы при вступлении в ваше братство внести вклад. Я очень богатый человек. Не порывая связей со светом, я жажду постичь умом и сердцем те премудрости, какие ведомы вам. Двести, триста тысяч, сколько хотите, но… устройте мне вступление в ваш Орден. Кстати, ваше братство какое: «белое», «красное» или «черное»? – быстро спросил Путилин.
Ваза с цветами упала со столика у козетки, так быстро вскочил монах-капуцин.
– Что с вами? – удивленно вскрикнул великий сыщик.
– Я… я нахожу, что наш разговор зашел слишком далеко. Маскарадная шутка имеет свои границы, пределы. Прощайте, сын мой! – насмешливо прозвучало под капюшоном.
– Нет, не прощайте, а до свидания, святой отец! – так же насмешливо ответил Путилин.
Некоторые уже уезжали. Начался ранний разъезд. Мы быстро спустились по лестнице. Впереди, не замечая нас, шел высокий монах-капуцин.
В ту минуту, когда он вышел, вышли и мы из роскошного подъезда княжеского дворца.
Прошло несколько секунд, я обернулся, чтобы сказать что-то моему другу, как вдруг испустил возглас удивления.
Путилина не было. Путилин исчез на моих глазах!
Прождав и проискав его с полчаса, я один поехал домой, ломая голову над разрешением вопроса, куда он мог деться.
Эликсир вечной молодости и красоты
Было около десяти часов утра, когда я почувствовал, что кто-то толкает меня в бок.
Я протер глаза и увидел около себя Путилина.
– Ты?! Слава Богу, я не знал, что и подумать о твоем внезапном исчезновении. Куда ты провалился вчера, словно сквозь землю?
– Проваливаться я не думал, а просто мне пришла фантазия прокатиться на рессорах кареты.
– Это для чего еще? – спросил я, торопливо одеваясь.
– Чтобы продолжить маскарадную интригу, любезный доктор, – усмехнулся Путилин. – Я заехал к тебе на минутку, чтобы предупредить тебя, что я приеду к тебе часов в восемь вечера.
– По этому делу?
– По этому самому.
– Есть надежда на успех, Иван Дмитриевич?
– Кто знает, кто знает, – своей любимой поговоркой ответил Путилин, покидая меня.
Около восьми часов вечера я услышал знакомый звонок и поспешно открыл дверь.
К моему удивлению, Путилин был в своем естественном виде.
– Что это значит? Без переодевания, без грима?
– А ты полагаешь, что я постоянно должен щеголять в маскарадных костюмах? Торопись, нас ждет карета.
У подъезда моей квартиры стояла большая карета.
Когда я влез в нее, то испустил возглас удивления. Там сидела элегантно одетая дама с густым вуалем на лице. Напротив нее помещался высокий мужчина в меховом пальто.
Путилин вошел в карету, дверца захлопнулась, и карета понеслась быстрым аллюром.
– Ну, господа, позвольте вас познакомить, – начал Путилин. – Доктор Z, моя барынька-агентша У., а это – мой верный агент X.
И он громко расхохотался.
– Как? – воскликнул я в сильнейшем удивлении. – Может ли быть? Это вы, мои бесстрашные друзья?
– Мы, мы, дорогой доктор! – в голос ответили они.
– Помилуй Бог, господа, это напоминает мне наше знаменитое похождение за ловлей страшного горбуна-Квазимодо! Помните, нас было тогда тоже четверо?
Путилин довольно потирал руки.
– Интересно знать, на кого теперь мы устраиваем облаву! Иван Дмитриевич, скажи что-нибудь, наконец.
– Терпение, мой друг, – ответил Путилин. – Я – человек, а поэтому могу и ошибаться.
Карета свернула на одну из фешенебельных улиц столицы. Она стала замедлять ход и вскоре остановилась перед воротами, железными, решетчатыми, из-за которых был виден небольшой сад, разбитый полукругом. Прямо от ворот, посередине сада, широкая асфальтовая аллея вела к небольшому подъезду двухэтажного барского особняка.
В эту минуту, когда наша карета подъезжала к воротам, из них выехало щегольское купе, запряженное парой кровных рысаков.
– Так… так… тигр сосет кровь бедных жертв, – услышал я шепот Путилина.
Мы дали проехать карете, окна которой были наглухо закрыты шелковыми шторами, и въехали в ворота, направляясь к подъезду особняка.
– Ну, княгиня, вылезайте! – шепнул Путилин агентше. – А ты, доктор, делай то, что будем делать мы.
Агентша-«княгиня» быстро выпорхнула из кареты и нажала кнопку звонка.
Путилин и агент X. стояли полусогнувшись в карете, словно собираясь каждую секунду броситься из нее.
Дверь таинственного особняка полуоткрылась.
– Великий принимает? – услышал я голос агентши.
Теперь дверь распахнулась.
– Пожалуйте, ваше сиятельство! – донесся до меня вкрадчивый голос мужчины, стоящего у двери.
