– Написали?
– Написал. Фу-у, ну и телеграммища! – вздохнул с облегчением губернатор, привыкший только «подписываться» под бумагами.
– Да, длинненькая, – усмехнулся Путилин.
– Честное слово, Иван Дмитриевич, я ровно ничего не понимаю! – продолжал Григорьев.
– Ничего, это не беда; может быть, скоро поймете… Ну-с, а теперь, ваше превосходительство, оставьте нас наедине на полчасика с доктором. Ровно через полчаса я вас попрошу пожаловать сюда в каюту.
Губернатор, вид которого был чрезвычайно комично растерянный, покинул каюту.
«Ну что это такое?!» Высадка. Новая покупка Путилина
С поразительной быстротой распаковал Путилин один из коробов и вынул оттуда охапку каких-то одежд.
– Живо одевайся! – бросил он мне, начиная переодеваться сам.
– Что это за одеяние, Иван Дмитриевич? – взмолился я.
– Весьма приличный костюм деревенских фургонщиков, любезный доктор. – Платье свое прячь сюда. Торопись. Мне надо еще чуть-чуть пройтись по твоей физиономии.
Делать было нечего, я лихорадочно оделся в костюм фургонщика, действительно, весьма приличный, и вскоре началась операция с моим лицом, правда, не особенно сложная, ибо Путилин, как он заявил, желал только «затушевать черты интеллигентности».
Над собой он работал еще менее.
Несколько быстрых, гениальных по ловкости гримировки мазков – и предо мной стоял совсем незнакомый мне человек. Загорелое лицо: совсем другая, «простонародная» борода, согбенные плечи.
Путилин вновь упаковал короб и с усмешкой поглядел на часы (не на свои – золотой хронометр, а на простые серебряные с такой же цепью).
– Скоро должен пожаловать его превосходительство… Гм… Бедный губернатор! Ему будет памятно знакомство со мной.
– Я думаю! – улыбнулся и я.
Прошло около пяти минут.
В дверь каюты постучались.
– Войдите! – каким-то чужим, не своим голосом крикнул Путилин.
Дверь каюты открылась, и на пороге предстала бюрократическая фигура Григорьева.
При виде нас, то есть вернее не нас, а двух фургонщиков-торгашей, сильнейшее изумление отразилось на его лице.
Он, сделав шаг назад, пробормотал:
– Позвольте, я, кажется, ошибся каютой.
– Никак нет-с, ваше превосходительство, – ответил Путилин.
– Кто вы такие, любезные?
– Мы есмы, ваше превосходительство!..
– Но тут, в этой каюте, находились два господина! – воскликнул губернатор.
– А теперь мы заместо их, – продолжал Путилин.
– Куда же делись те господа?
– А никуда. Они тут же и находятся.
– Что за черт! – загремел губернатор, побагровев от досады, бешенства. – Кто вы такие, спрашиваю я вас? Что вы меня морочите?!
– Кто мы-с будем? Путилин и его друг – доктор.
Губернатор вытаращил глаза, точно видя перед собой привидение, и из его рта вырвалось только одно:
– Ну что это такое?!
Путилин подошел и ласково полуобнял губернатора.
– Удивляетесь? Ха-ха-ха! Для вас это диковинка, Григорий Григорьевич, а доктор привык к моим чудачествам, к моим волшебным метаморфозам. В таком ли еще виде являлся я!..
– Но для чего же это превращение, дорогой Иван Дмитриевич?
– Будьте уверены, что так надо.
За беседой время пролетело незаметно.
Пароход приблизился к пристани Вознесения.
– Ну, до свидания, Григорий Григорьевич! – начал прощаться с губернатором Путилин.
– Храни вас Бог, господа!.. Я страшно беспокоюсь за вас.
– А эти короба? Ведь в них целый арсенал!.. – улыбнулся Путилин.
…Вот и пристань.
Было три часа, когда мы высадились с парохода.
На горе красиво-прихотливо раскинулся большой, богатый поселок.
– Слышь, мил человек, не поможешь ли доставить пожитки наши на постоялый двор? – обратился Путилин-фургонщик к одному из пристанских служащих. – Я с товарищем отблагодарим тебя.
Тот охотно согласился, и вскоре мы уже находились на постоялом дворе. Нас приняли там более чем приветливо, очевидно, наши костюмы «купцов-фургонщиков» и наша кладь внушали большое уважение к нашим персонам. За незатейливой, но обильной закуской Путилин обратился к рыжему содержателю постоялого двора:
– А что, любезный друг-хозяин, нельзя ли примерно, покупочку одну у вас произвести?
– Какую такую?
– Лошадку да тележку.
– О-о! А для чего это вам требуется? – спросил он с видом еще большего почтения.
– Вот изволишь ли видеть, мил человек, как сам догадаться можешь, – люди мы торговые, фургонщики-коробейнички. Облюбовали мы сторонку вашу, хотим счастья попробовать.
– Доброе дело! – крякнул содержатель постоялого двора.
– Смекаешь? Теперь и рассуди, ну какие же фургонщики без лошадки да без тележки? Не на себе же кладь десятки, сотни верст тащить? Так ведь?
– Оно точно…
– Так вот, схлопочи ты нам, милчеловек, сие потребное. Может, не имеешь ли сам на продажу чего подходящего? Ишь у тебя, помилуй Бог, хозяйство какое огромное!
Через час дело было слажено. В нашем распоряжении оказались отличная, сильная лошадь и удобная, просторная телега.
Село бараны. Коробейники. Ночлег
Я не буду рассказывать вам о нашем путешествии по тракту до села Бараны, так как оно, помимо новизны для нас, не ознаменовалось ничем особенно выдающимся.
– Ну-ну! – кряхтел я, сотрясаясь на телеге. – Могу сказать: побили мы рекорд, Иван Дмитриевич, всех наших прежних похождений. В глухом чужом краю… в какую-то неведомую даль… Бр-р!.
– Я предупреждал тебя. Не надо было ехать со мной.
Скоро ли, долго ли, но мы прибыли, наконец, в тот пункт, куда стремился мой знаменитый друг, – в село Бараны.
Это было большое, зажиточное село, типичное для северного края и мало походящее на села наших средних, внутренних губерний.
Бревенчатые двухэтажные избы-дома, одни – побогаче, понаряднее, другие – поскромнее приятно ласкали глаз солидностью постройки, чистотой, опрятностью. Чувствовалось, что тут, на севере, люди живут домовитее. Улицы кишели народом.
Как потом оказалось, мы угодили на храмовой престольный праздник.
Несмотря, однако, на большое оживление, царившее в селе, наше появление было сразу замечено многими.
«Кто такие? Что за люди?» – посыпались вопросы.
