– Как ты догадываешься, дело у нас к тебе есть. Люди мы мирные и разговаривать с тобой будем исключительно по-хорошему. Пока. – И он улыбнулся, обнажив неровные зубы.
– Что вы хотите?
– А вот этот разговор мне уже нравится. Разговор будет коротким. И конкретным.
Вернулся Паша со стаканом воды. Он потопал ко мне и остановился, вопросительно поглядев на босса.
– Водички даме дай! – кивнул тот. – В горле у бедняжки, поди, пересохло. От страха или от волнения, милая?
Я ничего не ответила и залпом выпила воду. Паша взял, почти выхватил стакан у меня из рук и направился на место прежней дислокации – к двери. Он поставил стакан на тумбочку и застыл у двери, cкрестив на груди руки.
– Ну как, готова к разговору?
– Готова.
– Ну и cлавненько. Короче, – глаза у главного сузились, а добродушные нотки исчезли из голоса. – Нам нужно, чтобы ты устроилась на работу к Захарову. Вскоре он тебя сам к себе позовет. Ты будешь нашими глазами и ушами. И обо всем сообщать, когда мы с тобой на связь выйдем. Как конкретно будем общаться – мы еще сообщим. Поняла?
Я немного пришла в себя.
– А чего ради я должна с вами сотрудничать, cкажите на милость?
– Ты со мной так не разговаривай! – рассердился главный. – Свой гонор умерь! Паша!
Паша подлетел к своему шефу.
– Проучи маленько даму.
Паша рванул ко мне, я подалась назад, он ловким движением выбил из-под меня стул, и я и упала.
– Сволочь! – протяжно сказала я и, едва поднявшись на ноги, кинулась к Паше.
Он не ожидал от меня подвоха и поэтому не успел защититься. Я, молниеносно схватив с тумбочки лампу, обрушила ее на голову Паши.
Тот взревел и бросился на меня.
– Мирон! Я убью ее! Отдай мне эту прошмандовку, и я поставлю ее раком!
– Тихо! – рявкнул босс. – Пошел вон! А ты, милая, поосторожней. А то ненароком личико повредим. Вмиг тогда работы лишишься. Ни мужа, ни работы, ни денег.
– Это вы взорвали машину мужа?
– Какая разница. Я или кто другой. Главное – его нет, и на твоем месте я был бы посговорчивей. Будешь все делать правильно – скажем, где твой сынок находится.
Я с шумом выдохнула.
– Вы… знаете, где он?
– Да, милая!
Я кинулась к нему.
– Скажите, и я все сделаю.
– Потом. Все потом. Кто же тебе наперед поверит. Дама ты горячая, в чем мы уже имели возможность убедиться, и никто тебе аванс выдавать не станет. Только после. Наберись терпения, будь хорошей девочкой.
– А если вы меня обманете?
Тот развел руками.
– Придется поверить на слово. Другого выхода нет. Ну что? Договорились? А сыночек твой уже большой вымахал! Приметы особые помнишь? Родинка у него на правом виске. Яркая такая. Неуж мамка это забыла? Нехорошо!
Я схватилась за голову, и слезы хлынули из глаз.
– Ну что, поверила теперь? То-то. Стараться теперь, милая, будешь. Иначе и сынка своего не увидишь, и жизни лишишься. Мы с тобой поговорили, и ладненько.
– А как… я свяжусь с Захаровым?
– А это уж не твоя забота. Говорю тебе – он сам на тебя выйдет. И скоро.
Босс развернулся и стремительно вышел из комнаты. Вслед за ним убрались и прихвостни. А я выла и каталась по полу… плакала и выла от отчаяния. Господи, Кирка! Как все получается нелепо и глупо. Я не успела тебя найти, как уже теряю. Кирочка, cыночек! Во что я вляпалась! Меня точат с двух сторон… Если Захаров узнает, что я работаю на его врагов, – разорвет, не задумавшись. И что тогда! Кирочка, cыночек. Эти люди ни перед чем не остановятся. Они могут убить и тебя и меня. Неужели мы так и не увидимся, cыночек!
* * *
На следующий день я вернулась в Москву и навестила Вику в больнице. Ее состояние было средней тяжести, врачи говорили, что непосредственной угрозы для жизни нет. И что больная будет постепенно идти на поправку. Пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов. «Я родилась в рубашке, – говорила Вика, грустно улыбаясь. – Вот Денису не повезло…»
Я при этих словах постаралась перевести разговор на другую тему, понимая, что Вике сейчас нельзя переживать и нервничать.
Вика лежала в общей палате. Я предлагала ей отдельную палату, говорила, что заплачу за нее.
– Да не в этом дело, – сказала Вика. – Мне одной будет очень скучно и тоскливо. Так я лежу с другими бабами, и все веселее. Они иногда такие истории рассказывают – полный отпад. Такие трагедии – Шекспир отдыхает. Разводы, браки, аборты, ну и так далее.
– Как хочешь. – Я приходила в палату с цветами и продуктами. Вика попросила не носить ей апельсинов.
– Терпеть их не могу с детских лет. Объелась как-то, и по телу пошла сыпь – гадость такая. И как раз под Новый год – вот западло, представляешь?
– Обойдемся без апельсинов. Вот тебе йогурты, колбаска, куриные котлетки.
– Выйду я отсюда растолстевшей тетехой.
– Все нормально.
Так прошла неделя.
При выходе из дома я озиралась по сторонам и надевала темные очки. Как будто меня могла спасти эта глупая маскировка. Я ощущала себя как под колпаком…
В тот день я собиралась ехать, как обычно, к Вике в больницу, когда раздался звонок на мобильный. Я посмотрела на экран дисплея: номер был незнаком. Я уже хотела сбросить звонок, но потом подумала, что вдруг для меня есть какая-то информация.
– Нам надо поговорить. Я приглашаю вас в ресторан. В девятнадцать ноль-ноль, – голос Захарова был бесстрастен и вежлив.
Ровно в назначенное время я была у ресторана и, нервно озираясь по сторонам, cтояла у своей машины.
Ко мне подошел Руслан.
– Андрей Валентинович уже ждет вас, – негромко сказал он.
Он провел меня к тому же столику, за которым мы беседовали в прошлый раз. Надо же: сколько событий прошло с тех пор… Убийство Артема, похищение Дашки, гибель мужа и, наконец… Витя…
Я провела рукой по лбу, как бы стирая непрошеные воспоминания. Горькие, оставляющие осадок во рту… Неожиданно я почувствовала ожесточение против Захарова: он был виноват во всех этих событиях, он…
А теперь мне нужно сотрудничать с ним – ради моего сына… Я должна лгать, притворяться, изворачиваться, льстить… И я буду это делать! Ради Кирюхи! Хотя он уже давно не Кирюха и наверняка носит другое имя!.. Но для меня он навсегда останется маленьким сопящим комочком, которого я кормила грудью…
Захаров разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, он кивнул в знак приветствия и через минуту закончил разговор.
– Добрый вечер, Ольга Александровна!
