– Что значит «послал»? Ты ему сказал, что это – приказ?
– Да. Но Марк на меня рявкнул и повесил трубку…
– Я с ним сама поговорю. А что с Ульяной?
– Ульяна… – Гриша растерялся и отвернулся.
– Я… не могу… Ульяне… она… ну ты понимаешь, – воскликнул он с отчаянием в голосе. – Там папа.
– Ты же не папе звонишь! Ульяна, насколько я знаю, живет отдельно от папы. У нее собственная квартира.
– Да… но… – забормотал Гриша. – Я вообще не знаю, как с ней разговаривать, – шепотом заключил он.
Ульяна Радова, умница, красавица, выпускница Йеля, дочка крутого бизнесмена, была в нашей конторе звездой по имени Солнце. Ульяну порекомендовал мне мой непосредственный босс, Дмитрий Васильев, главный акционер нашего рекламного агентства, делец с туманным прошлым, а в настоящем – уже вполне безупречный бизнесмен. Мы как-то раз сидели с ним в ресторане за бизнес-ланчем и обсуждали текущие дела, и вдруг он сказал:
– Я направляю к вам нового сотрудника. Ульяну Радову.
– Она дочь того самого Радова или просто однофамилица?
– Того самого, – подтвердил Васильев.
– А она сможет работать?
– Она хочет работать, – уточнил Васильев, – и это… не обсуждается. Это – моя личная просьба. Или приказ, как главного акционера, – напомнил он.
– Понимаю… – Я постучала пальцем по столу.
– Еще вопросы есть? – Васильев произнес это таким тоном, что мне стало ясно: аудиенция окончена.
– Нет, – сказала я, вставая. – Вопросов больше нет.
Появление Ульяны в нашем коллективе походило на явление цунами, мы не знали, как себя с ней вести и что говорить. Когда чей-то папа – олигарх, депутат, запросто входит в кабинеты министров, имеет дом на Рублевке и шато в Швейцарии, а его дочь проводит свободное время, летая из Лондона в Париж и Мюнхен, очень трудно воспринимать такого человека равным себе.
– А как к ней обращаться? На «вы» и по имени-отчеству? – спросил Марк, когда я объявила своим сотрудникам, что к нам приходит дочь самого Радова.
– Смотря по обстановке, – туманно ответила я.
Ульяна оказалась милой, способной девушкой, она никак не выпячивала свое богатство и статус. На второй день работы заменила свои кольца и красивые серьги от Шопард скромным колечком из белого золота и сережками с маленькими бриллиантами.
Она старалась, искренне и безотказно. Она выполняла все мои указания, послушно и добросовестно выполняла свою работу, и я должна была признать, что сотрудник она неплохой. Ульяна никому не мозолила глаза, никого не раздражала и всеми силами стремилась влиться в наш коллектив.
Коллектив ее принимал – до известного предела. Несмотря на все свои усилия, Ульяна до конца так и не стала «своей».
– Ладно. Давай трубку, я позвоню и твоей Ульяне, и Марку.
– Она не «моя», – быстро вставил Гриша.
– Тогда тем более. Непонятно, почему ты так трусишь?
– Классовое сознание.
Прожил бо́льшую часть жизни в СССР, а сознание поменял, как деловой блокнот? Начал трепетать перед большими бабками?
Я набрала номер Ульяны и услышала в трубке нежную мелодию. Что-то из Шопена.
– Да, – голос Ульяны был тихим, приглушенным.
Может быть, у нее свидание? Перед выходными. Она и ее поклонник сидят на низком диване и слушают классическую музыку. В квартире царит полумрак. На низком столике стоят розы – на трогательно тонких ножках, благородного чайного оттенка – и два бокала вина, густо-красного, в полумраке почти черного… Они сидят, держаясь за руки, или целуются, и тут – я со своим звонком.
– Все в порядке? Я не помешала?
– Нет, Владлена Георгиевна.
– Ульяна, у нас ЧП, и я срочно вызываю всех на работу.
– Хорошо, – она не высказала никакого удивления, не возразила ни слова. Как будто так и надо: вызвать людей на работу перед уик-эндом и портить им пятничный вечер. А у нее наверняка были свои планы: может быть, она хотела даже поехать за границу и провести три дня в Париже или в Лондоне. Или смотаться на Бали. Бали почему-то мне представлялось концом света и крайней географической точкой на карте, хотя я и знала, что это не так. Я не представляла себе, как проводит выходные Ульяна, но мое воображение услужливо подсказывало: зимой – Швейцария, уютное шале, с завалившим крышу снегом, летом – Италия, Испания. Весной – Париж или Бали!
Сдался тебе этот Бали, рассердилась я на себя.
Ульяна молчала.
– Тогда – жду.
– До свидания, – услышала я все тот же тихий вежливый голос.
Марк, напротив, с ходу стал орать. Он орал шумно и неприлично: он устал, его все задолбали, он хочет отдохнуть в выходные, и вообще, у него весенняя депрессия.
Я сказала, что мой приказ не обсуждается, и повесила трубку.
На Марка я не сердилась. Во-первых, он себе подобные выходки позволяет достаточно редко. Во-вторых, Тамара по секрету сказала мне, что у него несчастная неразделенная любовь. И Марк на этой любовной почве совсем свихнулся и уже пару раз просил у Тамары валерьянку и успокоительные таблетки.
«Несчастная», «неразделенная» – это серьезно.
– Как они? – спросил Гриша.
– Едут. Никите звонил?
– Не могу дозвониться. Наберу его номер чуть попозже.
– Отлично. – Я потерла указательным пальцем переносицу. – Давай-ка с тобой кофейку пока попьем в ожидании.
– Я кофе не буду. У меня сердце…
– Тогда пей чай. Я буду кофе. Сделаешь?
– Побуду секретутом, – мрачно сказал Гриша. – Знаешь, Влад, мне кажется, что это кошмар какой-то, сон-ужастик. Хочется вынырнуть из этого сна и увидеть в компе наш ролик. А?
– Я тебя понимаю. Мне и самой этого хочется. Только, Гриш! Это – утопия, и надо подумать, что делать дальше.
– У тебя есть план? Или версии, как это все случилось?
– Ни планов, ни версий… – покачала я головой. – Строить планы я не буду, пока не поговорю со всеми. Тогда картина немного прояснится. Или, наоборот, запутается. А выдвигать версии заранее – дохлый номер.
– Думаешь?
– Уверена.
– Тебе виднее, – быстро сказал мой зам.
– Ошибочное мнение, – я скомкала бумажку с телефонными номерами и ловким движением отправила ее в корзину.
Гриша, как зачарованный, проследил за моим броском.
– Ни хрена ни виднее, – уточнила я. – Похоже, мы по уши в дерьме.
В приемную ввалилась Ирочка Сергиенко в распахнутом коротеньком полушубке, раскрасневшаяся, со светлыми кудряшками, спадавшими на лоб.
– Ой, здрасте! Что случилось-то? Владлена Георгиевна!
