После двух-трех минут ожидания мы двинулись дальше, и я спросила у водителя:
– Мансур! Что-то случилось?
– Нет. Но два дня назад в Элиджи-Ведено были взрывы, и ехать туда небезопасно. Школу взорвали, и еще пару домов.
– Школу?! – я ухватилась за руку Шаповалова.
– Да. Местную. Так ехать дальше или нет?
– Поехали! – я закрыла глаза.
Иногда я открывала их и смотрела в окно. Слева и справа по обочинам тянулись горные хребты. Небо было блекло-голубым, словно выцветшим от жары. «Уазик» в очередной раз подпрыгнул и остановился.
– Приехали! – обернулся к нам Мансур. – Машина забуксовала, бензин кончился. Но мы уже почти приехали. Пешком тут меньше километра. Вон туда. Провести не могу. Должен это хозяйство караулить… Так что извините.
– Мы дойдем. Дорогу я примерно помню, так что проблем нет, – сказала я, выбираясь из машины.
– Прямо, прямо, а потом – направо, – махнул рукой Мансур. – Не ошибетесь…
– Спасибо.
– Счастливо!
Из-за духоты было трудно дышать, дорожная пыль скрипела на зубах.
Мы пошли вперед, и эта чертова пыль вскоре пропитала буквально все: одежду, легкие, волосы. Хорошо бы сейчас принять горячую ванну, это стало бы таким неземным наслаждением! Как там раньше говорили: полцарства за коня? А я бы отдала полцарства или чего угодно другого за ванну с душистой пеной.
Мы шли вперед, практически не разговаривая друг с другом, экономя силы и нервы. Как ни странно, в этой тишине, среди этих безмятежных гор я сильнее всего чувствовала присутствие войны, хотя пейзаж был исключительно мирным. Но сообщение, что вчера тут несколько раз прогремели взрывы, опровергало эту безмятежность, подчеркивая ее обманчивость и иллюзорность.
– Ты хочешь пить? – спросил Шаповалов.
– Хочу. Но – позже. Нельзя останавливаться. Если мы остановимся, я захочу присесть и немного отдохнуть, а нам надо попасть в это село как можно скорее. До наступления темноты.
– Это точно.
В село мы пришли примерно через сорок минут. Оно выглядело вымершим, только где-то тявкнула собака и хлопнула дверь.
– Ты знаешь, где живет эта учительница?
– Помню. Пятый дом слева.
Какое-то время Мадина Дзагоева смотрела на меня, не узнавая. Ее лоб прорезала вертикальная морщинка, и она невольно отступила в глубь дома.
– Вы приезжали к нам! Вместе со своими сотрудниками… и подарили школе компьютеры.
– Да. Сейчас мы только вдвоем. И мы хотели бы остановиться у вас.
– Простите… – она быстро вышла в соседнюю комнату и вернулась через пять минут. – Вы хотите здесь остаться?
– Да, на одну или две ночи. Мне нужно найти одного мальчика, Руслана Аслаева. Помните его?
– Да.
– Он пропал. И никто не знает, где он.
– Я уже не работаю в школе. Уволилась. А о Руслане я ничего не слышала. У него деда недавно убили.
Я посмотрела на Шаповалова, а он – на меня.
– А школу вчера разбомбили, – добавила она.
– Я знаю. – Мы сейчас, если можно, оставим у вас вещи и пойдем искать Руслана.
– Пожалуйста. – Она кивнула: – Идите за мной… Я покажу вам вашу комнату.
Свободная комната оказалась в низком сарае, во дворе. Мы бросили на кровать рюкзак и сумку и вышли во двор.
– Уточни у нее, где живет Руслан, – предложил Шаповалов.
– Я помню. Зрительная память у меня хорошая. Он живет на окраине села. Это на другом его конце.
– Тогда не будем терять время.
В доме Руслана не было. Мы постучали в дверь несколько раз, но ответом была только тишина. Калитка была сломана и хлопала на ветру. На окнах висели старые ситцевые занавески.
– Может быть, зайдем? – предложил Шаповалов.
– Нехорошо как-то. Это ведь чужой дом. Здесь свои обычаи, свои порядки. А мы вломился без спроса.
– Не стоять же здесь до вечера!
Мы вошли во двор и обошли дом кругом. Никого.
Я остановилась и провела рукой по лбу:
– Я кажется, знаю, где он. Руслан как-то рассказывал мне о старой крепости, он любил там бывать. Может, поищем его там?
– А далеко она?
– Минут двадцать пешком. Или чуть дольше… это зависит от того, как мы пойдем, быстрым шагом или медленным.
Мы пошли по тропинке, поднимавшейся в горы. Тропинка была узкой и неровной, иногда она становилась почти отвесной, и тогда Шаповалов подсаживал меня, и я, хватаясь руками за кусты или за каменные выступы, подтягивалась вверх. Так карабкались примерно полчаса, и, когда в очередной раз я подтянулась и поднялась на каменистый пятачок, я увидела разрушенную крепость. Солнце уже садилось за горизонт, и его алые лучи цеплялись за неровные зазубренные края.
– Вот она! – сказала я Шаповалову, прикладывая руку козырьком к глазам.
– И где ты собираешься искать Руслана?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Но он где-то здесь. Я уверена в этом! Не знаю почему, но уверена.
Мы обогнули крепость и увидели редкий лесок.
– Давай посмотрим там.
– Стой здесь. Я пойду один, – негромко сказал Шаповалов.
– Только возвращайся быстрее.
Он ушел. Я вернулась к крепости и заглянула в бойницу. Буйная поросль травы прикрывала крупные камни у основания крепости, серо-белые, выветрившиеся от ветра и времени.
– Руслан! – негромко позвала я. У самого моего уха просвистел камень. Я быстро пригнулась. – Кто здесь? – я оглянулась и порхнула в пролом в стене. – Руслан? – повторила я, уже менее уверенно.
– Я тут, – прошелестело сзади.
Я резко обернулась. Я не слышала, как Руслан прокрался следом за мной.
Он выглядел осунувшимся, похудевшим. Глаза его ввалились, под ними чернели круги. Он был в черных вылинявших брюках и серой футболке.
– Я… приехала за тобой. Здравствуй! – спохватилась я. – Ты меня помнишь? Я приезжала в вашу школу, заходила в твой класс, на урок рисования, просила детей нарисовать…
– Помню… – перебил он меня. От его внимательного, пристального взгляда мне стало не по себе.
– А… почему ты не дома? Я заходила к тебе…
– Вам нужно уезжать отсюда, скорее… Они убили деда! Я спал, когда они пришли… Еле успел выскочить через окно, перелез через забор. Я слышал, как они добивали деда прикладами… С тех пор я здесь… Вам надо уехать! – повторил он. – И как можно скорее, нельзя медлить! Лучше вернуться другой дорогой, я покажу.
– Спасибо. Но я приехала не одна. И я не… я не собираюсь так быстро уезжать. Мне надо кое-что с тобой обговорить…
