Я вытащила коньки из сумки, у которой одна ручка была полуоторвана, и cтала закидывать туда вещи первой необходимости. Я решила, что поеду прямо на вокзал и куплю билет там. Все равно каким образом: с рук, c переплатой, у начальника вокзала или в кассе для вип-пассажиров. Я знала только одно – мне надо уехать, и я уеду. Во что бы то ни стало.
Когда сумка была собрана – кошка следила за мной с невозмутимым видом, – меня осенило: я не могу оставить ее одну. Нужно связаться с соседкой и попросить ее присмотреть за ней. Я дам соседке деньги и буду знать, что с Ди все в порядке.
Я метнулась в холл. После десяти минут непрерывного звона – я не снимала палец с кнопки – я поняла, что спихнуть Дашку соседке не удастся. Но и оставаться я тоже не могла.
– Дашка! – я обратила внимание, что сейчас, когда Дымчатого нет, я все чаще называю кошку Дашкой – так, как называл ее он. – Даш! Мне нужно срочно уехать, и я не могу больше медлить. Ты уж побудь здесь одна, пожалуйста. Я скоро приеду. Не волнуйся, надолго не задержусь.
Мою тираду Дашка-Ди выслушала с царственным видом – показывая, что ей все нипочем, в том числе мои стенания и нервозность.
Когда я уже стояла в дверях, то подумала, что если с Дымчатым все в порядке и он просто загулял вдали от родных просторов, то я буду похожа на клиническую идиотку без всяких шансов на снисхождение со стороны мужа.
Билет я купила, потому что мне повезло, как сказала мне кассирша, – только что его сдал какой-то студент, отказавшийся в последний момент ехать в Питер.
В дороге я читала любовный роман, который купила на прилавке за пятнадцать минут до отправления; буквы прыгали у меня перед глазами – я никак не могла сосредоточиться на чтении и постоянно теряла сюжетную нить. Напротив меня сидел бодрый румяный мужчина лет пятидесяти с небольшим, который без конца разговаривал по сотовому, обещая кому-то «уладить проблемы с активами в самое ближайшее время». Разговаривая, он оттопыривал мизинец, откидывал голову назад и вздергивал вверх подбородок, как будто старался казаться значительней, чем он был на самом деле. Кончив в очередной раз разговаривать, он качал головой и смотрел в окно, как будто бы желал увидеть там решение мучившей его проблемы. В перерыве между звонками он достал из кожаного кейса апельсин, аккуратно очистил его складным швейцарским ножиком – точно такой же был у Дымчатого, и только он успел запустить крупные белые зубы в сочную мякоть, как сотовый зазвонил снова, и мужчина положил апельсин на салфетку.
В последний раз разговор был кратким. Мужчина буркнул, что «неправомочен решать эти вопросы», и дал отбой.
– Замучили звонками, – пожаловался он, вертя шеей, cловно ему жал воротничок. – Мутотень одна. Поесть спокойно не могу.
Сок от апельсина брызнул в разные стороны.
– Пардон.
– Ничего.
Он отвернулся в сторону, чтобы до меня не долетали брызги от апельсина, и пробормотал: – Заели супостаты.
Я молчала.
– Вы едете в Питер по делам? – неожиданно спросил он.
– Да. Маленькая командировка, – уклонилась я от ответа.
– Красивый город. Но решать дела там не умеют. Или не хотят, – с неожиданной злостью сказал он. – Питер – жесткий город. Даже Москва более сентиментальна, cлезлива. Она может раскаяться, пожалеть, помиловать. Питер – никогда. Он мне напоминает безжалостного гангстера типа Аль-Капоне. Франтоват, безупречен, на лице – непроницаемая маска; такой, не задумываясь, разрядит в тебя всю пистолетную обойму – потом поправит манжеты, cплюнет на землю и пойдет дальше. А Москва… – и здесь мой новый знакомый махнул рукой, – все какие-то мелкие шулера, опереточные фраера – пестрый сброд. Шумят, кричат, торгуются до последнего. Цыганский табор. Вас как зовут? – спросил он без всякого перехода.
– Инна Викторовна.
– Меня Аристарх Степанович. Будем знакомы, – и он протянул мне свою ручищу. Моя рука утонула в его медвежьей лапе. Он потряс мою руку, а затем отпустил ее. – Очень приятно, – пророкотал он.
– Взаимно.
Я забилась в угол, но спать не хотелось.
– Бессонница? – cпросил мужчина.
– Она самая.
– Но у меня-то дела. А у вас?
– Тоже дела, – улыбнулась я.
– У женщины должна быть идеология трех «К». Слышали об этом?
– Естественно. Кухня, дети, церковь.
– Как только женщина отходит от этого – появляются проблемы.
– У кого?
– У всех. Просто головная боль, как наши женщины рвутся в бизнеc, к власти. Сидели бы дома – было бы намного спокойней.
Спорить с попутчиком мне не хотелось.
– Вот моя жена – как поженились, так я ее и освободил от работы. Она у меня – домохозяйка. И слава богу – тьфу, тьфу, чтобы не сглазить – тридцать лет вот уже вместе. Все мои друзья-приятели поразвелись, переженились. А я как дуб. Стою в поле один – крепкий и могучий. Похож? – и Аристарх Степанович по-свойски подмигнул мне.
– Вылитый дуб, – улыбнулась я.
– Ладно, я чего-то устал. Cосну-ка я маленько. – Мой новый знакомый приткнулся в углу, и через минуту я уже услышала заливистый храп.
Я смотрела то в окно, то на своего знакомого, то пыталась вернуться к героям книги. Все было безуспешно, но сон в конце концов сморил меня, и я отключилась, положив книгу на столик рядом со смятой салфеткой в апельсиновом соке.
Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо.
– Инна! Вставайте. – Мой новый знакомый был уже на ногах и разговаривал с кем-то по телефону.
– Спасибо, – пробормотала я, вытягивая затекшие ноги.
– Не за что. – Аристарх Степанович прикрыл трубку рукой. – Считайте это актом человеколюбия. Без меня вы бы уехали в депо или вас разбудил бы проводник, предварительно обчистив ваши карманы. – И он подмигнул мне, а потом вздернул вверх подбородок и продолжил разговор.
– А я говорю, что перестаньте обращаться ко мне с угрозами. Я сказал, что разрулю эту проблему, значит, разрулю. Мне нужно еще время, я уже говорил вам об этом. Послушайте, мы с вами ведем дела уже не первый год.
Во время разговора мой попутчик мрачнел все больше и больше, а по окончании разговора отвернулся и стал смотреть в окно.
– Да… дела, – тяжело вздохнул он. – Дикая страна, дикий бизнес. Если у вас есть бизнес, сворачивайте его и утекайте за границу. Скоро здесь станет невозможно вести дела. Законы ни для кого не писаны, норм и правил никаких нет, кто смел, тот и съел. Вот так-то, Инна!
– Спасибо за совет.
– А что вы смеетесь – я чистую правду говорю. Вы еще не однажды вспомните мои слова. Это я вам обещаю.
Он снял с полки кейс и, cтянув с крючка кожаную куртку, надел ее.
– Счастливо, Инна! – отсалютовал он мне. – Будьте здоровы, живите богато.
