На полу рядом с телом отчетливо отпечатался кровавый след. След человеческой ноги. Или, точнее, человеческой обуви.
— Похоже, женский, — сделала вывод Света.
— Почему?
— Видишь, высокий каблук?
— Как я могу его видеть? — обиделась я. — Башмака-то нет.
— Да вот же! След состоит из двух кусков. Довольно узкий след каблука и отдельно след носочка. А у мужских ботинок след фактически слитный. И каблук широкий.
Для сравнения она тут же поставила рядом с уликой свою ногу — и я аж поперхнулась. Зрелище ошеломляло. Светина изящная ступня была чуть ли не вдвое меньше отпечатка загадочного монстра.
— Таких женщин не бывает, — твердо высказалась я.
— Ерунда! Встань-ка сама!
Да, рядом с моей ногой след казался не великанским, а просто весьма внушительным.
— Надо его перерисовать! — предложила я. — А потом по нему искать. Как Золушку.
Подруга пожала плечами и принесла бумагу и карандаш. Зная мои способности к рисованию (вернее, их полное отсутствие), она приступила к делу сама.
— Ну как?
— Не знаю, — засомневалась я. — Мне кажется, он на самом деле гораздо больше.
— А мне так не кажется. У меня хороший глазомер.
— А у меня плохой. Но все равно надо бы как-нибудь сравнить. Для нас это может быть очень важно. В случае, если настоящего убийцу не найдут и попытаются свалить все на нас. Мудрая Света думала совсем недолго, а потом притащила ножницы. Вырезав свою картинку, она приложила ее к оригиналу и убедилась в их тождестве. Лишь после этого мы позволили себе удалиться.
У себя дома Света достала из холодильника бутылку водки, потом пристально взглянула на меня и заменила водку шампанским.
— Я понимаю, что праздновать нечего, — объяснила она, — но водку ты не пьешь, а напиться надо.
— Очень надо, — подтвердила я.
После первого бокала я наконец снова стала воспринимать окружающий мир.
И зря! Меня затошнило, поскольку на желтом джемпере подруги я заметила странные темные пятна. Кровь! Я отвернулась, и тут Света издала дикий отчаянный вопль. Моя тошнота моментально прошла — ее сменил ужас. И как мне было не ужасаться, если Света тыкала пальцем в мою шею и, воя, словно автомобильная сирена, повторяла: «Это оно! Это оно!»
«Грязь — не оно, а она, — машинально подумала я. — Тем более, шею я регулярно мою. Что же такое страшное на ней сидит? Насекомое?» Насекомых я побаиваюсь, однако пришлось набраться смелости и пощупать затылок. Ничего особенного, без дырок. Я бросила взгляд в зеркало. Шея как шея. Лицо гораздо удивительнее. Не розовое и не белое, а зеленое. Таких я раньше не видала!
— Оно сзади, — уточнила слегка успокоившаяся подруга.
Попытки обозреть шею сзади мне не удались. Лишь с помощью двух зеркал я сумела обнаружить, что так перепугало бедную Свету. На моей, прямо вам скажу, нежной и тонкой коже явственно отпечатались следы пальцев. Человеческих пальцев.
Видимо, моя способность ужасаться исчерпалась до дна. Она, похоже, у меня от природы не слишком велика. По крайней мере я не поддержала Светиных воплей.
— А я обвиняла Василису, — сказала вместо этого я. — Надо будет перед нею извиниться.
— Ты… ты собираешься туда снова? — простонала моя подруга. — Ты что, не понимаешь? Тебя ведь могли убить… задушить… о господи! И зачем я тебя с собой потащила? Как бы я оправдывалась перед твоей мамой? Она бы меня прокляла! И чем ты этому гаду не угодила?
— С тем же успехом он мог придушить и тебя.
— И правильно сделал бы! — в порыве самоуничижения заявила Света. — Потащить лучшую подругу к убийцам! Да у меня крыша поехала!
— Ну, ты ведь не знала. А вообще-то, дело странное. Значит, убийца был в офисе одновременно с нами. И решил убрать нас, как свидетелей.
— Так почему же не убрал? — с интересом спросила Света.
— У него спроси! Может, передумал. Понял, что таких дур, как мы, опасаться нечего. Что, проторчав рядом с ним два часа, они его даже не заметят. А если и заметят, так побоятся рассказать. А если и расскажут, так им не поверят. Меня удивляет другое. Костик… то есть тело… выглядел совсем мертвым. В смысле, не только что убитым, а уже успевшим… — я замолкла, подыскивая нужное слово.
— Что успевшим?
— Ну, немного там полежать. И крови натекло, и вообще. Так почему убийца сразу не смылся?
— Сейф вскрывал, — не задумываясь, предположила Света.
— Сейф вскрывала ты, — возразила я. — Ведь ты бы его заметила, да?
— Я что, по-твоему, совсем дурочка? Не заметить, что вместе с тобой с сейфом возится кто-то другой — надо быть слепой. Значит, он искал что-то еще. Как ты думаешь, мои документы у него?
— По логике вещей — да. Если ты уверена, что они были в сейфе.
— Я уже ни в чем не уверена. Только в одном — я попала в переплет. Ты права — если в сейфе лежали именно мои бумаги, Эдик сразу поймет, кому было выгодно грабить сейф, и обвинит во всем меня.
— А вот и нет! — неожиданно догадалась я. — Ведь мы-то знаем, что сейф вскрыл кто-то другой. Значит, там находилось нечто, ему нужное. Не за твоими же бумагами он охотился, правда? Да еще и человека убил!
— Но никто, кроме нас, не знает, что сейф вскрыли не мы!
— Зато Эдик знает, что у него там лежало. И знает, что там было нечто, интересное кому-то еще. Не только тебе. Так что на подозрении не ты одна.
— Спасибо, — без энтузиазма поблагодарила Света.
— Кстати, а ты не заметила, как он был убит?
Подруга оторопело повернулась ко мне:
— Ты что? Если б я видела, как его убивали, я бы сразу бросилась на помощь.
— Нет, я не о том. Холодным оружием или огнестрельным? Если огнестрельным, то это, наверное, сужает круг подозреваемых. У тебя ведь нет пистолета?
— Только газовый баллончик. Но на груди у него ран не было. А крови натекло много. Наверное, выстрелили в спину. Или ножом ударили. Какие гады!
— А если это Юлечка? — предположила я. — Она ведь шляется у вас там ночами. И след как раз женский.
— И за что ты ее так не любишь? — вздохнула Света. — Ты считаешь, у нее сорок первый размер ноги? Максимум тридцать восемь. И вообще, зачем ей его убивать? Да еще грабить сейф? Какой на нее может быть компромат? Про нее и так всем все известно.
— А вдруг в сейфе лежали деньги? Деньги она любит.
— Деньги, разумеется, лежали. Но убивать ради них Костика она бы не стала. Ты что, не помнишь, что между ними было?
— Если бы она оберегала всех мужчин, с которыми у нее что-то было, род мужской никогда бы не вымер, — не вполне логично, однако искренне заметила я.
