— Но почему убили Перфильева и Байкалову, если деньги у Березникова? — тут же спросил Андрей Александрович. — Ладно, если бы они их сперли…
— Тогда что еще связывает всех этих людей? — тут же спросила я. — Только то, что они все жили в Самаре, включая Перфильева, хоть он и родом из Тарасова. А единственная подозрительная история, произошедшая в Самаре с этими людьми, — это исчезновение Березникова с кредитом.
— Не совсем так, — возразил Мельников. — С ними, но не с Калиниченко.
— Я помню о нем, — кивнула я. — И задаю себе тот же вопрос. Какое отношение имеет эта история к Калиниченко? Он никогда не работал в фирме «Волжская корона» и, по словам тех, кто его знал, не был знаком ни с Березниковым, ни с Перфильевым, ни с Байкаловой! Он здесь при чем?
— Он — только исполнитель, — твердо заявил Мельников.
— Возможно, — согласилась я. — Но почему он им стал? Ведь ничего, абсолютно ничего криминального в его жизни не обнаружено! То есть твердо установлено, что он не был профессиональным киллером! Почему же он им стал?
— Деньги понадобились, — пожал плечами Мельников.
— Возможно, хотя, по словам очевидцев, он не испытывал в них острой нужды. Но я даже не об этом. Почему заказчик выбрал именно его? Какие у него для этого задатки? Физическая сила? И только? Нет, здесь что-то не то. Заказчик остановил свой выбор именно на Калиниченко, а не на ком-то другом. Значит, он был в нем уверен.
— Значит, он знал его лично, — подхватил Мельников.
— Или ему его порекомендовал тот, кто знал Калиниченко, — добавила я. — И этот человек почему-то был уверен, что Калиниченко согласится. И вот еще что мне непонятно: почему Калиниченко, убив Перфильева, продолжает отираться в Тарасове? По всем законам он должен был давно отсюда уехать!
— Может быть, он хотел убить Байкалову? — предположил подполковник.
— А откуда он знал, что она сюда собирается? — в ответ спросила я. — Она и сама, кажется, не знала, что приедет.
— А он вообще у нас какой-то ясновидящий, — усмехнулся Мельников. — Устраивается в «Нирвану» охранником за полтора месяца до преступления, словно знает, что туда в определенный день и час явится Перфильев.
— Да, все это крайне запутанно и непонятно, — проговорила я. — Я думаю, что нужно какое-то предположение, какая-то догадка, всего одна, которая все расставит по своим местам. И если она не приходит, значит, где-то мы предполагаем неправильно. Мы делаем какой-то вывод, которого не должно быть! Который изначально неверен.
— Еще раз, пожалуйста, — внимательно посмотрев на меня, попросил Мельников.
Я вздохнула и принялась объяснять заново:
— Понимаешь, видимо, мы принимаем априори за факт то, что фактом не является! Мы безоговорочно верим чему-то и свои выводы основываем на этом. А если предположить, что ЭТО не так?
— Что — это? — уточнил Андрей.
— Вот этого-то я и не знаю, — со вздохом развела руками я. — И главное сейчас понять, где мы делаем ошибку. Я пока не понимаю.
— А я тем более, — тут же махнул рукой подполковник. — Я вообще, честно говоря, из твоего монолога мало что понял.
— Это потому, что я изъясняюсь сумбурно, — задумчиво сказала я. — У меня и в голове сумбур. Знаешь, мне, наверное, нужно уединиться и как следует подумать. У меня почти всегда наступает такой момент в расследовании, когда нужно лишь хорошенько подумать, когда фактов уже достаточно собрано. И тогда приходит правильный вывод. Как озарение. И после этого уже все связывается в единую цепочку.
— Ну, думай, — милостиво разрешил Андрей, вид которого говорил о том, что он полностью возлагает данную миссию на меня, верит мне, надеется и ждет с результатом, который поможет ему поскорее закрыть запутанное дело.
* * *
Приехав домой, я целенаправленно решила сосредоточиться и предаться анализу. Я чувствовала, что разгадка где-то рядом, что не может быть все настолько запутанно, чтобы я, в конце концов, в этом не разобралась. Только сначала я все-таки прошла в кухню и предалась чревоугодию, поскольку в последний раз обедала еще аж в самарском кафе. Выпив две чашки свежесваренного кофе, я с удовлетворением почувствовала, что теперь вполне могу заняться интеллектуальной работой.
Для начала я решила обратиться к костям, с которыми уже давно не беседовала. Пусть укажут хотя бы какое-то направление мыслей, а то их накопилось так много, что стало сложно их структурировать.
Косточки я любовно погладила перед тем, как высыпать на диван. И комбинация получилась неожиданной, зато явно важной:
30+16+2 — «Ваш новый знакомый не тот, за кого себя выдает».
Отлично, это действительно подсказка! Но вот только понять бы, кто? Кто именно не тот, за кого себя выдает? Коломейцев-Калиниченко? Но о том, что он на самом деле не Коломейцев, я знаю уже давно. Кости не могли так запоздать со своим ответом, они не отличаются тугоумием! Вроде бы все ясно, кто есть кто… Нет, значит, на самом деле не ясно, и нужно думать дальше.
Чтобы размышлялось комфортнее, я наполнила ванну горячей водой, затем напустила в нее ароматной пены и с удовольствием погрузилась в воду.
Я снова и снова прокручивала в уме все события, начиная от моего посещения «Нирваны» с Леонидом Караваевым, когда он так неожиданно стал моим клиентом.
Итак, убийство совершено неким Калиниченко в туалете ресторана «Нирвана». Калиниченко устраивается охранником в «Нирвану» за полтора месяца до происшествия, по чужим документам. Как будто зная о том, что Сергей Перфильев, которого он убьет, поведет туда свою невесту.
Потом он исчезает, и его самого настигает смерть. Логически связав убийство Перфильева с делом «Волжской короны», нетрудно предположить, что Калиниченко убивает сбежавший из психушки неуравновешенный гражданин Голубков. Почему? Ответа нет.
А также нет ответа на вопрос, зачем Голубков убивает Анжелу Байкалову, приехавшую, тоже, кстати, непонятно зачем в Тарасов. Стоп, тут можно предположить, что ей кто-то угрожал, и она решила попросить защитить ее. Но не милицию, а меня. То, что в «Нирване» была именно Байкалова, сомнению уже не подлежало — администратор Борисевич опознал ее по фотографии.
Следовательно, у Анжелы были какие-то тайны, которые она решила поведать неофициальному лицу, то есть мне. Какие тайны? Снова ответа нет.
И, наконец, главный вопрос — где этот чертов маньяк Голубков, который убил и Калиниченко, и Байкалову? Если он псих, то бог его знает, каких дел он еще может натворить?!
Я почувствовала, что даже спокойная обстановка собственной ванной не уберегает меня от естественного раздражения — ничего не понятно, все мысли заходят в тупик. Одно предположение не стыкуется с другим, сплошные загадки.
«Так, хорошо, надо успокаиваться», — сказала я сама себе и начала все сначала.
Я даже посмеивалась над собой, над тщетностью своих усилий. Как в детстве: «Мочало, начинай сначала!» Особенно если мочалка — вот она, висит напротив меня.
