– Я даже рад, что моя свадьба сорвалась и, как следствие, отменилось усыновление. У меня просто гора с плеч упала, когда вопрос решился сам собой. Я еще тогда, около ЗАГСа, прикидывал, как лучше поступить: искать другую невесту или махнуть на затею рукой. Мама настаивала на том, чтобы найти другой вариант, но я-то знал: это не мое преступление, и наказание должен нести не я!
– О каком преступлении речь?
– Да о ребенке же. Или вы считаете нормальным, когда в таком важном вопросе, как оставлять плод или нет, мнение отца никто не спросил? А ведь это мой генетический материал! И по-моему, это настоящее преступление – давать жизнь генам, которые я не хочу размножать!
– А по-моему, если мужчина не хочет иметь потомство, ему надо предохраняться. И самый эффективный способ – это воздержание.
Но Грунюшкин меня не слушал, гнул свою линию:
– Наше общество насквозь феминизировано. Все законы пишутся так, чтобы бабам было выгодно. Взять хотя бы алименты. По закону их якобы может платить любой родитель, но на деле платят только отцы, потому что после развода судьи, которые в большинстве своем тетки, оставляют детей с мамами. Вот и получается, что вся система по сбору алиментов работает против мужчин. Бабам вообще в России легче живется, у них нет никаких долгов перед Родиной, в армию их не забирают. Тетка спокойно может всю жизнь не работать, мол, она домохозяйка, пусть даже в квартире срач, но это никого не волнует, проверять не будут. А попробуй мужик без дела посиди хоть месяц, общество тут же навесит на него ярлык – «бездельник», «тунеядец», «альфонс»…
Я больше не могла выносить этот бред, у меня заныли зубы. Сразу вся нижняя челюсть.
– Дайте что-нибудь от зубной боли, – попросила я.
Однако Ростислав, оседлав любимого конька, слезать с него не собирался.
– То же самое касается деторождения: все права – у теток. Почему решение о том, рожать ребенка или делать аборт, тетка принимает самостоятельно? Почему не требуется письменное согласие мужа или партнера? И почему, если муж, допустим, хочет ребенка, а жена нет, тетку не заставляют рожать насильно, а? У мужчины должно быть право защитить от аборта свой генетический материал! И наоборот – право принудить к аборту тетку, если ребенок ему не нужен.
– Дайте анальгин! – рявкнула я.
– Пойду поищу в аптечке. – Ростик неторопливо вышел из комнаты.
Меня прямо колотило. Чтобы хоть как-то успокоить нервы, я стала рассматривать картину на стене. Определенно ее писал талантливый человек, может быть, даже гениальный. Хм, а по внешнему виду художника Сергея не скажешь, что бог поцеловал его в темечко. Мне всегда казалось, что гении отличаются от обычных людей, у них такой взгляд, словно они парят над толпой. Впрочем, с чего я решила, что именно Сергей делал копию картины?
Чтобы удовлетворить любопытство, я позвонила Сергею, представилась и спросила:
– Вы с какой картины Кулебякина копию делали? Случайно, не с той, на которой изображена курица?
– Добрая жена, – отозвался художник.
– Что?
– Эта картина с курицей называется «Добрая жена». Такое вот оригинальное чувство юмора было у Кольки. Вы правы, это одна из тех картин, которые я подарил Карине и с которых делал копии. А в чем дело?
– Вы подписали копию?
– На оборотной стороне должно быть факсимиле «Оськин» – это моя фамилия. С резким левым наклоном.
Я перевернула полотно.
– Нет здесь никакого «Оськина». Зато на самой картине в нижнем правом углу стоит буква «ж». Довольно странная буква, средняя палочка прорисована два раза.
– Это не «ж», это две буквы «к», одна из которых в зеркальном отражении. Так подписывал свои картины Коля Кулебякин, это его инициалы.
– Что это может значить?
– Одно из двух: либо кто-то стер мою подпись и подрисовал инициалы Кулебякина на копии, либо…
Либо передо мной подлинник.
Глава 23
Я тряслась в вагоне метро и размышляла: каким образом подлинник Кулебякина оказался у Ростислава? Насколько я понимаю, картина должна быть в музее. Получается, что туда Карина отдала копию? И никто этого не заметил?
Еще один интересный вопрос: зачем Елохова оставила подлинник постороннему, по сути, человеку? В брак она собиралась вступать фиктивно и намерений своих не скрывала.
А с другой стороны, куда ей было девать картину? В комнату не принесешь, там соседка Юля, тоже искусствовед, она может догадаться, что это оригинал. Отвезти родителям в Рязань? Но неизвестно, живы ли они, и поддерживала ли Карина с ними отношения. Да, наверное, лучший вариант – отдать на время жениху, на всякий случай приврав, что это копия. Елохова ведь не рассчитывала, что мстительный мужик затаит на нее зло и из вредности откажется отдавать чужую собственность.
Когда я подходила к дому, в сумке заиграл мобильник. Это оказался Руслан Супроткин.
– Привет! – сказал мой несостоявшийся муж. – Что делаешь?
– Ношусь как заяц, – честно ответила я.
– Я только что звонил тебе домой, трубку подняла какая-то женщина…
– А, это ко мне родственники из Улан-Удэ нагрянули, – быстро сориентировалась я. – Троюродная сестрица с племянниками. Ужас, сколько от них шуму, но ничего не поделаешь, у сестры в Москве дела, она останется еще на неделю. – Я подумала, что поиски убийцы могут затянуться, а Руслану совсем не обязательно столкнуться в моей квартире с главной подозреваемой, поэтому добавила: – Или на две.
– Понятно, – протянул капитан. – А завтра ты что делаешь?
– Завтра?
– Да, у меня завтра неожиданно образовался выходной, хотел пригласить тебя днем куда-нибудь. У тебя есть какие-то планы?
Мое сердце радостно затрепетало. Знаю, что в подобных случаях девушка должна набивать себе цену, намекать на мифические свидания и конкуренцию в виде других поклонников, но я выпалила:
– Никаких! Я абсолютно свободна!
– Может, покатаемся на речном трамвайчике?
– Обожаю речные трамвайчики! – обрадовалась я.
– Тогда встретимся часа в три на причале Киевского вокзала?
– Договорились.
Первую половину следующего дня я провела в трудах праведных, писала статью. За время расследования я порядком запустила свои профессиональные обязанности и теперь восполняла пробел. К обеду с работой было покончено, и в три часа я стояла на причале, предвкушая экскурсию.
По центру Москвы курсирует много теплоходов, но маршрут, который начинается от Киевского вокзала и заканчивается Новоспасским мостом, что около метро «Пролетарская», самый длинный и популярный у москвичей. Пассажирам дается полтора часа на то, чтобы осмотреть живописные берега, перекусить бутербродами в баре и посетить бесплатный туалет. А если путешествие надоест, можно выйти на одной из остановок и влиться в пульсирующий ритм города.
