ПРОЛОГ
Никто в деревне и не подозревал, что в жизни мисс Банч есть место мужчине. Она никогда не упоминала о нем, не говоря уже о том, что на работу к ней лица мужского пола отродясь не наведывались. Возвращаясь вечером в сплюснутый с боков домишко в Макрелевом проезде, мисс Банч торопливо выгоняла собаку на прогулку. Потом, заманив пса обратно миской с едой, сама садилась за приготовленный на скорую руку ужин. С облегчением разделавшись с мытьем посуды, она расчесывала волосы перед зеркалом, висевшим над малюсеньким камином, потому что даже грузная и трезвомыслящая матрона желает предстать в наилучшем виде перед тем, кто похитил ее сердце. Мисс Банч садилась в кресло, с благоговением брала книгу, ждавшую на журнальном столике, и, затаив дыхание, переворачивала страницу. Минуту спустя она уже слышала звук его шагов. Он снова был с ней, глубоким ласкающим голосом нашептывал нежные слова, и от одиночества мисс Банч не оставалось и следа.
Иногда на нем был плащ, подбитый лунным светом, – бесшабашный повеса прошлого века в шляпе с широкими полями и начищенных до зеркального блеска сапогах с серебряными шпорами. Временами его суровые черты были прикрыты маской разбойника с большой дороги, а непокорная грива небрежно перехвачена тесьмой. У горла пенилось жабо из тончайшего французского кружева, а в кармане бриджей лежало захваченное в набеге жемчужное ожерелье. Случалось, он представал в образе арабского шейха, имевшего привычку устраивать бури в пустыне, от которых всем становилось жарко. Движением черных бровей он мог изменить ход истории, а от его улыбки таяли снега Килиманджаро.
За долгие годы знакомства мужчина мисс Банч переменил множество обличий и имен. Но суть его оставалась неизменной. Он был самым преданным любовником на свете, всегда готовым по первому зову явиться на свидание. Тайное счастье мисс Банч было бы совершенно безоблачным, если бы не жалобный скулеж большого черного пса, – бедолага ворочался, пытаясь свернуться, клубком под низким креслом хозяйки.
Глава первая
Библиотека Читтертон-Феллс занимает уютный особняк эпохи Тюдоров на углу Рыночной улицы и Мотыжного проезда. Не проходит и недели, чтобы я не заглянула туда хотя бы разок. Если не меняю книги, то наведываюсь к давним любимцам на полках – словно к дорогим родственникам, обитающим ныне в доме престарелых, – пусть знают, что Элли Хаскелл их не забыла. Так что со всей ответственностью свидетельствую: наша библиотека может похвастаться замечательным собранием хорошо пропылившихся книг, мраморным бюстом Уильяма Шекспира и норовистым привидением.
Предание, лелеемое нашей прибрежной деревушкой, гласит: некто Гектор Риглсворт, торговец чаем и вдовец, проклял на смертном одре библиотеку и поклялся витать призраком над стеллажами до тех пор, пока его земные страдания не будут по справедливости отомщены. Случилось это в самом конце расфранченного девятнадцатого века.
По рассказам библиотекарши, мятежный мистер Риглсворт был отцом семерых стареющих дев, чей неуживчивый нрав с годами только крепчал.
Девушки, как их величали в деревне, даже когда головы сестер дружно поседели, не испытывали недостатка в поклонниках. Но, увы, в любом мужчине, поднявшемся по ступенькам усадьбы «Высокие трубы», всегда находился тот или иной изъян. Викарий сморкался прилюдно, банковский служащий страдал тиком, полицейский констебль не смеялся, а ржал, как лошадь, – и так продолжалось до тех пор, пока Гектор Риглсворт не пришел к печальному выводу: головы его дочерей забиты романтическими бреднями, почерпнутыми из книг, которые им поставляла библиотека.
Может ли мужчина из плоти и крови противостоять отчаянным дуэлянтам в завитых париках или томным байроническим красавцам? Итак, цветение семерых девиц сменилось климаксом, а Гектор Риглсворт все сновал вверх-вниз по лестницам с чайными чашками в руках или прибирался в доме, поскольку больше было некому: последняя прислуга вышла замуж за одного из отвергнутых женихов. В бедном мистере Риглсворте росла обида на судьбу. В последние годы его участь стала еще горше, поскольку дочки завели обыкновение гонять родителя в библиотеку за страстно любимыми романами. Сами девушки, понятное дело, ни на минутку не могли отлучиться из дому, дабы не пропустить появление какого-нибудь мистера Рочестера или мистера Дарси
[1]
со специальным разрешением на женитьбу и парочкой железнодорожных билетов до Гретна-Грин.
Однажды, зябким майским вечером, шлепая домой по лужам (погода стояла до отвращения дождливая), удрученный отец подхватил воспаление легких и среди прочего бормотания произнес перед смертью (в присутствии свидетеля – врача) роковые слова, жутким эхом докатившиеся до наших дней: «Я, Гектор Риглсворт, будучи в здравом уме и твердой памяти, налагаю проклятие на библиотеку Читтертон-Феллс. Да обратятся ее стены в прах, да источат черви ее полки, а дабы воля моя исполнилась, мой дух станет бродить по ее комнатам и коридорам, покуда не свершится возмездие».
Разумеется, нашлись люди – в основном мужского склада ума, – считавшие легенду о Риглсворте пустой байкой. Эти скептики не боялись посещать библиотеку при полной луне, когда вороны черным облаком облепляли верхушку засохшего дуба. Они не вздрагивали, когда дубовые ветви принимались глухо постукивать в окна читального зала на втором этаже. Но, как ни странно, привидение Риглсворта нашло признание и среди тех людей, кто, по общему мнению, отличался здравым умом. Полковник Лестер-Смит, чей возраст – шестьдесят пять лет – вовсе не предполагал старческого слабоумия, был готов спорить на свою пенсию, что привидение присутствует почти на всех заседаниях Библиотечной Лиги, проходивших в читальном зале.
Каждую неделю по четвергам Лестер-Смит, для которого пунктуальность была одиннадцатой заповедью, первым являлся на эти собрания. Он взял на себя обязанность заваривать кофе и накрывать на стол. Однажды полковник даже принес пакетик имбирных пряников. Угощение пришлось весьма по вкусу членам Лиги, всем, за исключением мистера Глэдстона Шипа (мужа нашей викарисы). Мистер Шип любил попотчевать собрание воздушными бисквитами собственной выпечки.
Догадываюсь, что в прежние годы, до пришествия радио, не говоря уже о телевидении, Библиотечная Лига насчитывала не менее тридцати человек. Теперь же полковник Лестер-Смит мог в лучшем случае полагаться на компанию из семи любителей чтения, включая меня.
* * *
Промозглым вечером (язык не поворачивается назвать его весенним в согласии с календарем) полковник Лестер-Смит свернул с Мотыжной улицы и нос к носу столкнулся со мной. Прижимая к груди кипу книг, я во весь опор неслась к библиотеке. От толчка я потеряла равновесие и книги посыпались на землю. Полковник же устоял. Не знаю, дрогнул бы старый вояка даже под натиском танка.
