9. Она
– Миссис Джилберт?
– Да.
– Это Наташа Ковакс.
Возникает пауза – Джоди думает, не сбросить ли звонок. Вряд ли этот разговор ее порадует.
– Пожалуйста, не кладите трубку.
Интересно, чего она хочет, гадает Джоди.
– Я вовсе не такая, как вы подумали, – продолжает Наташа. – Прошу вас, поверьте, мне очень не по себе из-за того, что произошло. И мне, и Тодду. Я, наверное, звоню отчасти извиниться. За нас обоих.
Как это невероятное событие случилось в ее жизни, ведь Джоди столько лет изо всех сил старалась все улаживать, угождала, приспосабливалась, была хорошей женой и подругой, и все это зачастую в далеко неидеальной, а то и враждебной обстановке? С Тоддом вообще непросто жить, но у нее, тем не менее, получалось, она удерживала их союз, делая совместную жизнь мирной и приятной.
– Еще я хотела сказать, что очень ценю все, что вы для нас сделали, для папы и для меня, когда умерла мама, – продолжает Наташа. – Не думайте, что я обо всем забыла. И подарки на день рождения. И как мы с вами ходили в магазин покупать мне школьную форму. Вы от нас не отвернулись. Одна вы постарались восполнить эту пустоту, и это мне очень помогло. Я всегда вспоминаю о вас с любовью, и я совсем не хотела…
Надо положить конец этому бреду. О чем эта девчонка вообще думает?
– Наташа, – начинает Джоди, – ты же понимаешь, что это для тебя плохо кончится. И можешь уже перестать видеть во мне наставницу. Больше я тебе добра не желаю, и говорить нам не о чем.
Но она не сдается.
– Я понимаю, что вы переживаете, может, даже ненавидите меня, если так, я вас не виню. Но прошу заметить, что я хоть попыталась. Мне нелегко было вам позвонить. Я даже не знала, станете ли вы со мной разговаривать, что бы там Тодд ни говорил. По его словам, вы за нас обрадовались, хотя, может, ему просто хочется в это верить. Вы с ним долго прожили. Я знаю, что вы будете по нему скучать. По крайней мере первое время, пока не отвыкнете. Он ведь сказал, что мы сняли квартиру в Ривер-норт?
Наташа смолкает, ожидая ответа. Услышав лишь тишину, настойчиво продолжает гнуть свою линию.
– Извините, если шокировала вас этим. Но нам надо обустроить дом для ребенка. Квартира красивая. Может быть, зайдете посмотреть, когда переедем? Мы были бы вам рады. Вы в какой-то мере станете тетей.
Джоди все это время ходила по кривой восьмерке. По часовой стрелке мимо дивана и стоящих перед камином стульев, вдоль окна во всю стену, против часовой стрелки вокруг обеденного стола, потом обратно. Теперь она останавливается как вкопанная. Это Тодд виноват. Из-за него ей приходится все это терпеть. Позор, связался с ребенком, злым и наивным, жутко неуверенным в себе. Тодд бывает немного черствым, но неужели можно так бессердечно обманывать девчонку, к тому же, дочь своего лучшего друга. Бедолага ведь не видит, каков Тодд на самом деле, что им движет.
– Наташа, я понимаю, что ты оказалась в беспомощном положении и не особо знаешь, что делать. Сколько тебе, двадцать, двадцать один? Твой отец говорит, что ты еще не доучилась. И что ты очень умная, но, скажу я тебе, мне так не кажется, судя по твоему поведению. По тому, что за курс ты выбрала в жизни. Хотя, на самом деле, меня это не беспокоит, ты мне не нравишься, мне не настолько важно, что с тобой будет, чтобы тебе помогать, к тому же, я занята, мне пора идти, и очень тебя прошу больше мне не звонить.
Временами, как, например, сейчас, Джоди задумывается о том, не зря ли она отказалась выходить за Тодда замуж. Ей даже не всегда удается вспомнить, почему она настолько яро возражала против этой идеи. Это было скорее на уровне реакции, чем продуманное решение. Какая-то неприязнь и отвращение на рефлекторном уровне. Он хотел жениться, даже делал предложение. И, кажется, не раз, но лучше всего ей запомнился один случай, самый впечатляющий, дело было в августе, когда солнце сияло и пекло во всю мощь.
Тодд и Джоди стояли в озере по пояс в воде, наблюдая за плывущей вдалеке парусной лодкой. Они смотрели довольно долго, она потихоньку удалялась, уменьшаясь в размерах, и совершенно заворожила их, хотя к тому времени уже превратилась в крошечную бесформенную точку, ползущую по дуге горизонта.
– Теперь и не скажешь, что это парусник, – заметил Тодд. – Может оказаться чем угодно.
– Да, он такой маленький, – согласилась Джоди, – может, это просто крупинка соли.
– Крупинка соли. Да, размер как раз тот.
– И висит на самом краю света.
– Видишь, она как будто подрагивает?
– Она пульсирует. Словно гудит.
– И вот-вот совсем исчезнет.
– Растворится в вечности.
– Красиво будет.
– Как нечто нереальное.
– Как заглянуть в космос.
Они стояли, прижавшись друг к другу, в глазах плыло от предвкушения и напряжения, ведь они старались не моргать, поскольку боялись упустить тот самый миг, когда законы физики прогнутся, и произойдет невозможное – прямо на их глазах исчезнет в небытии целый парусник. Они еще не успели обсохнуть, молодые, влюбленные, под защитой небесного свода, полностью захваченные переживанием происходящего, как чего-то важного, величественного, они ждали момента прорыва и объединения, праздника. И когда чудо произошло, парусник исчез, они перестали видеть его одновременно, без даже крошечного разрыва, как она, так и он, и они закричали в унисон в спонтанном порыве радости. И тогда Тодд это сказал. «Давай поженимся». Это была восхитительная идея, родившаяся в восхитительный момент. Джоди хотела бы вернуть его и обдумать свой ответ получше.
10. Он
Первого октября Тодд просыпается рано. Он лежит на спине с членом в руке, отчаянно стараясь ухватить еще не разлетевшиеся обрывки эротического сна. Когда он рассеивается окончательно, Тодд поворачивается на бок и начинает елозить руками по безграничному пространству кровати, отделяющему его от Джоди. Она лежит к нему спиной, подтянув колени. Обняв ее за талию, он прижимается к ней, повторяя изгиб ее позвоночника. Она издает низкий звук, но ритм дыхания не нарушается. Опьяненный ее ароматом, состоящим из смеси запаха чистых волос и теплой кожи, он закрывает глаза и снова погружается в дремоту и оцепенение. И только проснувшись во второй раз, Тодд вспоминает о своих проблемах, точнее, они прорываются в его мысли подобно удару грома.
Сегодня переезд.
Он как будто видит эти слова огромной мерцающей вывеской, печатными буквами облаков в ясном небе, надписью, сделанной палкой на мокром песке. Хотя Тодд, вообще-то, решения не принимал, даже сейчас он не мог бы сказать, что определился окончательно. Но он ощущает некий импульс, желание сделать рывок, выйти из собственной зоны комфорта, встряхнуться. Это как будто выдернуть что-нибудь с корнем, переехать в другую страну, желание, наверняка свойственное людям, делающим это, – изведать неизведанное, возродиться. Он понимает, что его беспокойство отчасти обусловлено биологическими причинами, но все же отдает предпочтение версии про обновление. Помимо прочего, Тодд понимает, что поступок, на который он решился, сделает его ходячим стереотипом, но он из тех, кто может простить самому себе многое.
