Когда они оба определились с заказом, Тодд рассказывает новости.
– Тебе это не понравится, – предупреждает он. – Я ушел от Джоди.
Гарри откусывает кусок сэндвича, жует, глотает, проводит языком по верхним зубам, по нижним, отпивает из стакана, рыгает, вежливо прикрыв рот рукой. Потом говорит глубоким баритоном, похожим на мурлыканье:
– Ну вот, у тебя прекрасный дом, любящая красавица жена, доступны все удовольствия на стороне, о которых мужик может только мечтать. Уж не говоря о том, что господь тебя миловал, и твои деньги не утекают в карман бывшим женам, которые ненавидят тебя до глубины души и пьют твою кровь. И ты готов все это бросить и вступить в ряды мужиков среднего возраста, вроде меня, которых баба держит за яйца, и сложить мозги ей в трусы. Тодд, ты меня разочаровал. Я думал, ты разумнее, – Гарри опечаленно качает головой и обводит ресторан слезящимися голубыми глазами. – Сколько ей?
– Джоди?
– Этой вредительнице. Только не говори, что собрался на ней жениться.
– Гарри, прекрати, – просит Тодд. – Ты ее даже не видел.
– Мне и не надо на нее смотреть. Какова бы она ни была, она того не стоит. А если она тебя моложе, вообще превратит твою жизнь в ад.
– Я понимаю, что ты стал таким мерзким циником не просто так, – отвечает Тодд. – Гарри, мне тебя жаль, правда, ты столько раз женился, а настоящей любви так и не нашел. Мы с Наташей… ты ни за что не поймешь. Я был как будто мертв, а теперь живой. Да, она меня младше, но это означает, что у нас будет настоящая семья. Гарри, я стану отцом. Поздравь меня. Дети у тебя хотя бы есть. Представь, каково бы тебе было без них.
– Ценность отцовства страшно преувеличена, – возражает Гарри. – Ты что, телевизор не смотришь? Суд передает опеку матери, то есть твоей бывшей жене, которая усердно настраивает детей против тебя, а ты наблюдаешь, как презирающие тебя люди жиреют и бездельничают за твой счет, а ты пашешь, как проклятый, ничего не имея.
– Ты разбиваешь мне сердце, – отвечает Тодд.
– Думаешь, с тобой такого не может случиться? Уже как бы ни повернулось, половина отходит Джоди.
– Так, ладно, – говорит Тодд. – Как раз это я и хочу узнать. Чего именно половина ей отходит?
– Половина твоего чистого капитала, балбес. Половина инвестиций. Половина всего имущества. Вы же вместе чуть не с детского возраста. Даже первый дом ты купил уже позже. А это означает, что ей положена доля с каждого твоего цента, вплоть до мелочи в копилке.
Тодд не в состоянии это понять и сидит, разинув рот. Не может быть такого, чтобы Гарри оказался прав. Он пытается восстановить события.
– За первый дом я взялся до того, как с ней познакомился, – говорит Тодд. – Это я помню точно, потому что как раз привел ее туда, когда он был наполовину разворочен. Так что нет, на момент покупки ее в моей жизни еще не было. А съехались мы уже после того, как я его продал.
– Ну, жить вместе – это одно, – говорит Гарри, – а поженились вы когда?
– Этого не было, – отвечает Тодд. – В смысле, бракосочетания.
– Вы не женаты?
– Гражданский брак.
– Ты шутишь, – говорит Гарри.
– Это плохо? – спрашивает Тодд.
– Бедная Джоди. Еще чуть-чуть, и я бы ее пожалел.
– Она не хотела замуж. Не видела в этом смысла.
У Гарри просто глаза на лоб вылезли, он довольно заулыбался, как обезьяна. Тодд думает, что тот над ним потешается.
– Ну, что это означает?
– Это означает, что надо выпить еще, – отвечает Гарри, – Отпраздновать.
13. Она
Однажды во вторник после тренировки, но перед обедом, она звонит ему на мобильник. Он берет трубку и трелью выводит ее имя.
– Сюрприз! – восклицает Джоди. – Ты где?
– В машине. А у тебя как дела? – его голос звучит взволнованно и настороженно, наверняка боится, что она будет ругаться.
– Отлично, – отвечает она. – Я тут думала о тебе. По-хорошему.
– Правда? Не ожидал.
– Ну, понимаешь, – поясняет Джоди, – уж как вышло, так вышло. Теперь остается лишь двигаться вперед.
– Я рад, что ты так все воспринимаешь, – говорит он. – Я о тебе тоже думал.
– Приятно слышать. Скучаешь? – этого она спрашивать изначально не собиралась.
– Скучаю, конечно. Каждый день скучаю.
Джоди вдыхает, выдыхает.
– Я никуда не делась, – говорит она.
– Да. Но… Я не думал…
– Знаю. Мы не на особо веселой ноте расстались.
– Но даже один твой голос, – продолжает Тодд. – Рад слышать.
Они оба немного жеманничают, осторожно выбирают слова. Джоди планировала забросить пробный камень, и если ей покажется, что он готов, пригласить его.
– Слушай, – говорит она, – может, зайдешь на ужин?
Тодд отвечает не сразу. Джоди ждет, прислушиваясь к звукам в трубке: движение на автостраде, диктор на радио. Она представляет себе его за рулем в тех же штанах с многочисленными карманами и толстовке, в которых он ушел тем утром. Джоди ежедневно думает о том, что Тодд не взял с собой никакой другой одежды. Наверняка он что-то купил, но она все равно может вообразить его себе только в том самом виде.
– С удовольствием, – наконец отвечает он. – Когда бы ты хотела меня видеть?
– Я думала насчет завтра.
– Завтра, – повторяет Тодд с неким сомнением в голосе.
О чем он там думает? Ему надо отчитываться за каждый проведенный не дома вечер? Ему вообще разрешается проводить вечера не дома?
– Ладно, завтра, – соглашается Тодд.
– К семи сможешь?
– Смогу. Не терпится тебя увидеть.
После этого разговора все преображается. Положив трубку, Джоди уже оказывается в другом мире, созданном на волне воскрешения их любви, такой, какой она была раньше, молодой, незапятнанной, цельной, без склонности делить все на части – разбирать любимого на составляющие элементы и смотреть, что хорошо, что плохо. В те дни Тодд ценил даже ее странности: ее страсть тратить деньги, нелюбовь к беспорядку на грани мании, привычку коллекционировать пробки от винных бутылок и сырные корки, любовь к колготкам, которые она до сих пор надевает даже под джинсы, ее природную сдержанность. Он писал ей любовные записки перед уходом на работу, оставляя в разных неожиданных местах. Играл с ее волосами, принимал с ней душ. И в нем в те времена точно так же не было ничего, что она бы не обожала. Как Тодд пьет кофе, дуя на него, смешно выпятив губы, хотя он уже давно остыл. Как купается, намыливая себя с головы до ног так, что его самого уже не разглядеть за пеной. Как он нарезает масло пластинками и выкладывает ими тост, словно плиткой. Ее даже восхищало, как он водит машину, подрезая всех и хохоча, когда ему показывают средний палец в ответ. Джоди долго любила его именно так, даже после того, как узнала достаточно хорошо. И нынешнее возрождение любви она объясняет расставанием. На нее сильно повлиял связанный с потерей шок, у нее быстрее забилось сердце, его простаивавшие полости снова налились кровью.
