Он надеется найти Джоди в кухне, но там ее нет, зато когда Тодд оборачивается, она оказывается прямо перед ним. Она меньше, чем он ее помнит, помимо этого появились и другие отличия – она кажется более хрупкой, шея длиннее, кожа белее, черты лица как будто несколько сдвинуты. Неужели Джоди могла так сильно измениться лишь из-за того, что он на нее не смотрел?
На ней бежевые повседневные брюки с белой рубахой. Может, для нее это и не событие, не большое воссоединение или окончательное расставание, которые по очереди Тодд воображал себе. Она смотрит на его кашемировый пиджак и непривычно длинные волосы несколько вопросительно. Тодд хотел ее поцеловать, но вместо этого поворачивается в сторону кухни.
– Налить? – предлагает он.
Старые привычки позволяют им преодолеть первую неловкость встречи, но когда он достает стаканы и «Столичную» из морозилки, а она нарезает петрушку и выкладывает на тарелку крошечных рачков, становится пронзительно ясно, что теперь все уже совершенно не так, как раньше. Их беседа такая вежливая и высокопарная, они настолько точно взвешивают все свои движения и следят за дистанцией, что можно было бы подумать, будто эти двое вообще не знакомы. Когда они чокаются и делают первые согревающие глотки, он садится на стул и смотрит, как она нарезает на четвертинки лимон. Джоди с улыбкой предлагает закуску, но Тодд лишь замечает, каким далеким стал ее взгляд. Он жует, глотает, а она ходит по кухне в этой своей строгой белой рубахе, застегнутой до уровня ключиц, и он пытается вспомнить, как она выглядела голой.
Разговор за ужином крутится вокруг работы, другие темы избегаются: его новая жизнь, ее одинокие ночи, его скорое отцовство, все, что касается будущего. Слонов никто не примечает. Тодд упорно жалуется на трубы и плесень. Джоди рассказывает, что изменилось в жизни у клиентов. Узнав, что Мисс Хрюшка ждет ребенка, не зная, от мужа он или от любовника, Тодд вынужден рассмеяться. Она ему никогда не нравилась, как, впрочем, и никто другой, кто поддерживает длительные отношения вне брака, то есть, по сути, полигамию. Короткий роман – это одно, секс с проституткой – одно, а когда ты пытаешься быть одновременно с двумя на долгосрочной основе – это вот нечестно, и может кончиться исключительно плохо.
Вот Джоди всегда понимала, что он такой; она видела картину в целом. Пока они были вместе, Тодд принадлежал ей, и она это знала. Многие женщины – наверное, даже большинство – психовали бы из-за крошечных неверностей, бесились из-за каждого пустякового флирта и шалостей на стороне. Возможно, он слишком бездумно принимал терпение и сдержанность Джоди как само собой разумеющееся, не испытывая к ней достаточного уважения за то, что она мирится с его слабостями. Такую ошибку нетрудно допустить. Джоди вообще умеет принимать людей такими, какие они есть. Ее непросто запугать или вывести из равновесия. Она размеренна во всем, умеет верно оценивать масштаб, не склонна тревожиться и раздувать проблемы.
Они съедают салат, моллюсков, лосося, запеченного в тесте, и Тодду начинает казаться, будто он и не уходил. Вот они сидят за столом на обычных местах, ужин подан на привычных тарелках. Джоди не только одета, как всегда, но она еще и не посчитала нужным использовать хрустальные бокалы или столовое серебро, даже скатерть не постелила. Все очень вкусно, но Джоди вообще хорошо готовит. Она поставила свечи и положила салфетки, но и это было всегда.
И тут до него доходит. Джоди нарочно сделала все как обычно. Это не уникальное событие, а нечто стандартное, такое, что повторяется не раз. Она хочет, чтобы все было как всегда, ведет себя так, словно ничего не изменилось. Приготовить для него ужин – для нее привычное дело, а она всегда получала удовольствие от рутины и опиралась на нее, это залог ее счастья, основа ее бытия. Бутылка вина, приготовление пищи, домашний уют, все отклонения от привычного сценария предсказуемы, комфорт, на который можно положиться. Теперь Тодд точно понимает, что к чему. Это почти как игра.
Он виновен в том, что недооценил ее. Джоди поразительно умна в практическом плане. В ней есть притягательная ясность. Ему приходит в голову мысль, что мужчины будут обращать на нее внимание, может, уже обратили. Не исключено, что пока его не было, кто-то другой ужинал с этих самых тарелок. Возможно, что эти другие мужчины любили ее, спали с ней в их кровати, пользовались оставленными им туалетными принадлежностями. Это не особо приятные мысли, и Тодд старается унять разыгрывающееся воображение, желание вскочить и высказать возмущение, продемонстрировать, что он тут хозяин.
– А ты себя чем это время занимала? – спрашивает он внезапно.
– Ой, да знаешь, как обычно.
– А, – Тодд усаживается поудобнее. – С кем встречалась?
– Это что, допрос с пристрастием? – вежливо спрашивает она.
– Вовсе нет.
– С Элен, Джун, Элисон.
Он начинает постукивать пальцами по столу.
– Встречалась ли ты с кем-нибудь, ну, из мужчин?
Джоди широко распахивает глаза. Тодд понимает, что ее удивляет не только вопрос, но и сама идея.
– Ладно, ладно, – говорит он. – Но ты же привлекательна. Рано или поздно это произойдет. Мужчины будут тебя добиваться. Если еще не начали.
Еда у нее на тарелке лежит треугольниками: лосось, горошек, кабачок, а бороздки между ними напоминают пацифик.
– Какие мужчины? – спрашивает она. – Я и не знаю никаких мужчин.
– Ну, ха-ха, в мире их полно.
– В моем профессиональном кругу нет. В психологии одни женщины.
– Адлер, Фрейд, Юнг – мужчины, – он называет самые яркие звезды в созвездии ее профессии.
– Все изменилось. Теперь только женщины.
Тодд понимает, что ему лучше бы заткнуться, но никак не может избавиться от фантазии, что в его ванной стоит голый безымянный и безликий мужик, еще мокрый, член болтается, потом он берет полотенце, зубную пасту, оставленную Тоддом пену для бритья.
– Ты любезничала с молодым Карсоном, который живет в конце коридора, – говорит он.
– С Джоэлем Карсоном? Да ему всего пятнадцать лет.
– Я видел, как он на тебя смотрит.
– Он хороший мальчик. Милый и невинный.
– Подростки не бывают невинными.
– Ну, может, и так. Но я все равно ему в матери гожусь.
– Может, и годишься, но ты ему не мать. Думаю, он сам это прекрасно понимает.
– Тодд, это смешно.
– Я в его возрасте был влюблен в историчку. Ее звали мисс Лараби, она была красивая, утонченная, но в то же время строгая, ей трудно было угодить, она заводила меня всерьез. Если задуматься, ты на нее сильно похожа. Я фантазировал о ней непрестанно. Все воображал, что позвоню ей и приглашу на свидание. Однажды даже предложил ей машину починить. Хотя интересовала меня вовсе не тачка.
– Ну, если Джоэль об этом и думает, то виду не подает. Единственный раз, когда он сюда заходил, он стоял, все время вцепившись в дверную ручку, ему явно не терпелось удрать.
