22. Он
Он едет в машине по Кларк-стрит на юг, в «Уоллгринз» на перекрестке Кларк и Лейк за противогрибковым. В сгибе локтя у него приклеен кусочек ваты, там, где игла пронзила кожу. В кабинете врача Тодд оставил склянку с кровью, которую проверят на весь ассортимент ЗППП, включая сифилис, хламидиоз, гонорею и в том числе ВИЧ. Доктор Рубен отказался высказать свое мнение о том, с какой вероятностью вирус иммунодефицита человека может быть причиной язвочки во рту, которая, как кажется Тодду, увеличилась. «Давайте дождемся результатов анализов», – сказал он. Тодд решил, что это плохой знак, и теперь впереди целых несколько дней, дней ожидания, волнения и дурных предчувствий, которыми не с кем поделиться. Разумеется, он не может ничего сказать Наташе, она уже и без того несколько раз обвиняла его в неверности. А если она еще и об этом пронюхает? Что смешно – ее подозрения беспочвенны. С тех пор, как он с ней, Тодд на других женщин практически не смотрит.
Врач только со второй попытки попал в вену, но Тодд почти ничего не почувствовал. Об иголке он вообще не думал; его занимали исключительно мысли о ВИЧ, вирусе, который он начал воображать себе как мутировавшего дискобола, зловеще подмигивающего и мерцающего, образ этот сформировался у него на основе увиденных в Интернете картинок. Остается лишь гадать, какие извращенцы все это рисовали. Диаметр – одна миллионная сантиметра, абсолютно невидимый вирус, слишком уж крошечный, чтобы жить в этих зеленых, розовых и оранжевых иллюстрациях. Да просто для того, чтобы его увидеть, нужен микроскоп, крутой, как «Роллс-Ройс», способный увеличить объект в полмиллиона раз. И до определенного момента этот малюсенький вирус совершенно безопасен. Угрозу он представляет лишь в большом объеме. Это как с муравьями и пчелами – страшно, только когда их множество. Но пробравшись в твое тело, он там обосновывается, тихонько множится, начиная использовать тебя как фабрику, отнимает твои ресурсы и штампует собственные копии, организовывает себе базу, населяет твою кровь, превращая тебя в нечто из научной фантастики, и вот ты ходишь туда-сюда, как ни в чем не бывало, пока в один прекрасный день в кабинете у зубного твоя жизнь не разбивается вдребезги.
В наше время этот диагноз уже не означает, что ты обязательно умрешь. Болезнь научились контролировать при помощи коктейля противовирусных, но перспектива все равно ужасная. Лекарства эти стоят целое состояние, приходится мириться с побочными эффектами, ты сам оказываешься рабом здравоохранения, уж не говоря про то, что вся твоя половая жизнь, считай, заканчивается. Его половая жизнь. Что скажет Наташа, если Тодд начнет пользоваться презервативами, особенно сейчас, когда она уже беременная? Как он ей объяснит, что иначе она рискует, и не только сама, но и ребенок? Даже если все окажется хорошо и они с ребенком не пострадают, есть вероятность, что она навсегда откажется с ним разговаривать. Ну и Джоди. Ей тоже придется сказать.
Тодд получит результаты анализов всего за несколько дней до свадьбы. Эти события последуют прямо друг за другом, и, честно говоря, он боится их одинаково. И то и другое вызывает ощущение, что он утратил контроль над происходящим. Тодд не понимает, кто сейчас управляет его жизнью, но, блин, точно не он сам. Он начинает казаться себе не более чем зрителем, стоящим за боковой линией, пока все остальные распоряжаются его судьбой.
Переезжая через мост над рекой, он задевает колесами решетку, и тихонько гудевший до этого двигатель начинает издавать пронзительное тремоло. Тодд останавливается на светофоре на перекрестке с Уэкер-драйв, и рука тянется к промежности. Черт, он же хотел спросить об этом у врача. По ощущениям как сыпь, но ничего не видно: ни пятен, ни бугорков, ни покраснения, ни бледности. Это взялось неизвестно откуда, но кажется, что у него под крайней плотью бегает целая армия сороконожек и щекочет его лапками. И чем больше он чешет, тем сильнее зуд, но остановиться невозможно. Когда Тодд едет через перекресток, держа руль одной рукой, его вдруг начинает мотать из стороны в сторону. Машина петляет, пешеходы смотрят на него, кто-то улыбается. Нетрудно догадаться, о чем они подумали.
Они бы с Наташей были идеальной парой, если бы она перестала на него давить, прекратила пытаться им руководить. Например, беременность, а теперь эта свадьба. Она ежедневно приглашает кого-то еще или добавляет что-нибудь в меню или к украшениям стола. Зачем ей спаржа, если уже заказано ассорти из овощей? Она и так истратила целое состояние на цветы, зачем ей теперь ледяная скульптура? Вчера она добавила двух подружек невесты, их уже восемь, и кто знает, остановится ли она на этом. Каждой из них покупать платье, корсаж и туфли. Помимо этого Тодд должен будет оплатить их парикмахера и визажиста. Надо было с самого начала брать все в свои руки, обозначить какие-то правила, границы.
К насилию Тодд не склонен. Он не такой, как отец, и никогда таким не станет. За долгие годы совместной жизни с Джоди он почти не поднимал голос. Но Наташе не мешало бы понять, что нельзя им помыкать, что он не будет плясать под бабскую дудку, ни под ее, ни под чью-либо еще. Наташа любит командовать, но она еще маленькая, мало в чем разбирается. Вот зачем она побежала к папочке, как будто у них с Дином отношения еще недостаточно испорчены? По правде говоря, он ее едва тронул. Дал легонько в ухо, какое это насилие, и упала она не из-за этого. Просто утратила равновесие, лишь потому, что не ожидала такого. Вообще-то, это она на него набросилась и удивилась, получив в ответ. Вот вам и женщины. Тем не менее, Наташа сначала пришла в себя, вышла из комнаты, и только тогда споткнулась и упала. Да, нехорошо получилось, но уже через пару секунд она все извратила. И все из-за того, что Тодд попросил ее держать себя в руках.
– Ты же знаешь, что я тебя люблю, но ты ведешь себя неразумно, – вот все, что он сказал. Не более того. А она таким тоном начала возражать.
– Я же не могу отобрать приглашения у подружек невесты.
– Изначально не следовало столько человек приглашать.
– Ты сказал, что я могу делать, что хочу.
– Наташа. Дорогая моя. Ты же своих подружек в бутике от Армани одеваешь.
– Не всех. У двух платья от Веры Вонг.
– Ладно. Хорошо. Пусть их будет столько, сколько захочешь. Десять. Двадцать. Но не выходи за пределы трех тысяч. Думаю, так будет справедливо.
– Отлично. Ты хочешь, чтобы мы в «Таргете»
[12]
закупались? Или, может, в «Гудвил»
[13]
пойти?
– А вообще не должен ли твой отец за это платить? Разве обычно не папа невесты спонсирует свадьбу?
– Тодд, не надо. Этого не начинай.
– Почему? Почему это должен делать я, а не твой тунеядец отец? Мы это даже ни разу не обсуждали.
– Ты становишься невыносимым. Не знаю, почему я вообще с тобой разговариваю.
