— Тем лучше, — ворчливо отозвался дед.
— А я знаю, как вас зовут, — с улыбкой сказала я. — Виктор Владимирович…
— Дед Витя меня зовут, и больше никак! — внезапно по-молодецки гаркнул старик. — Заходи, чаво стоишь! В ногах правды нет!
Я решила не спорить и прошла через сени внутрь дома. Нине Александровне старик дал указание вскипятить чай и выставить на стол угощение. Из дальней комнаты выглянул мальчик в такой же бейсболке, что и у деда, и желтеньких шортиках. Он испуганно посмотрел на меня. Старик глянул на мальчика, и в его взгляде появились теплота и сочувствие.
— Илюша, иди играй, — мягко сказал он. — Эта тетя в гости пришла.
Мальчик, внимательно посмотрев сначала на старика, потом на меня, подумал, развернулся и спрятался в комнате.
— Ему пока ничего не сказали, — тихо шепнул мне Виктор Владимирович. — Не знаю даже, как и говорить-то…
Старик махнул рукой и отвернулся к окну. Так он сидел молча до того момента, как с кухни пришла его жена и расставила на столе угощение. Вместе с яствами на стол была выставлена бутылка водки и четыре маленьких стаканчика. Судя по этикетке, она была очень древней, как та, что еще во времена приснопамятной перестройки выдавалась по талонам.
Когда мы уселись втроем, я осторожно начала:
— Вы извините, пожалуйста, что я к вам вот так навязалась в гости. Просто я давняя подруга Ирины, мы с ней много лет не виделись, и так получилось, что…
— Ладно-ладно, все понятно, — прервал меня Виктор Владимирович. — Лучше давай выпьем за упокой души, по обычаю…
И он стал откупоривать бутылку.
— Извините, не могу… Я за рулем, — сказала я.
Виктор Владимирович сурово на меня посмотрел, словно пребывание женщины за рулем является уголовно наказуемым деянием, потом перевел взгляд на жену, махнул рукой и открыл-таки бутылку. Налив четыре рюмки, он одну накрыл кусочком хлеба, посыпанным солью. Поставив четвертую рюмку в центр стола, он взял свою, опрокинул ее одним махом и тут же потянулся ложкой за салатом из свежих овощей.
Нина Александровна тоже молча выпила, и взгляд ее немного подобрел.
— Вот ведь как бывает, — подала она голос. — Уехала, значит, в город и убилась там… Говорила же — не езжай, нечего там делать. Здесь бы нашла себе мужика хорошего да зажила бы… Да и разводиться не надо было! Ну что поделаешь, если сейчас жизнь такая, что мужчины не могут много зарабатывать. Нет, хотелось ей красивой жизни. Вот и дохотелось…
— Вы извините, — повторила я, — вы не знаете, почему она так поступила?
— Почему-почему? — передразнил меня старик. — Потому что е. рь бросил… Вот почему!..
— Витя! Что ты! — укоризненно посмотрела на него жена и показала глазами на комнату, где еле слышно копошился мальчишка.
— Чего уж там? Чего неправильно-то я сказал? — взъерепенился дед.
— А почему она развелась? — перевела я разговор на другую тему.
— Почему-почему!.. — снова передразнил меня Виктор Владимирович. — Потому что денег не хватало. Сейчас ведь как у вас? — Он укоризненно посмотрел на меня. — У баб? Мысли-то все о миллионах!.. Вот в наше-то время такого не было…
— То есть она себе другого нашла? С миллионами? — спросила я.
— Работала в городе в кафе, там и любовь крутила, — ответила Нина Александровна, пристально посмотрев на меня. — Вот и докрутилась, прости господи.
— Несчастную любовь! — с напором уточнил муж. — У этого ее, — он посмотрел на жену и отчаянно махнул рукой, — короче, у дружка-то денег было много, да что-то у них не заладилось. А что — мы точно и не знаем.
— Кто же виноват в том, что все так случилось? — продолжала я расспросы. — Имя ее друга не знаете?
Старики многозначительно переглянулись.
— Зачем это тебе? — спросил наконец Виктор Владимирович.
— Хочу встретиться с теми людьми, которые знали Ирину, с кем в последнее время она в основном общалась…
— Ну мы вот с ней и общались. С нами теперь и разговаривайте, — с вызовом посмотрела на меня Нина Александровна. — Мы самая ее ближайшая родня. Роднее нас нету.
— А родители давно у Ирины умерли? Когда в институте учились, вроде бы оба живы были.
— Отец спился давно, лет пять назад, а сестра моя, Галя, в прошлом году, царство ей небесное, померла, — сказал Виктор Владимирович, наливая себе новую порцию водки. — От циррозу, — добавил он.
— Мальчик, значит, сиротой остался?
— Почему сиротой? — запротестовала вдруг Нина Александровна. — У нас с Витей сынок далеко, внуки тоже… А Илюшка для нас в радость.
— Вырастет, никуда не денется, — с напускным оптимизмом произнес старик, полностью поддерживая свою половину.
— Отец ребенка приезжал на похороны?
— Вчера уехал, — хмуро ответил Виктор Владимирович, крякая после рюмки водки. — Надоел тут нам своими расспросами. Хотел мальчишку взять, да мы не дали. Что он там в своей Белоруссии? Нет там ни хрена, да и баба вроде у него появилась. А ей это зачем?
— Вы извините, что, может быть, затрагиваю такой деликатный вопрос… Мне сказали, что Ирину похоронили не совсем обычно…
Произнеся эти слова, я почувствовала, что у стариков снова возникла напряженность. У Нины Александровны кусок пирога застыл на полпути ко рту, а Виктор Владимирович нахмурил брови.
— Я к тому, что у нас как-то не принято кремировать. Это в Москве так делают, а для наших мест это так необычно…
— Это дело наше, семейное, — недружелюбно отрезал Виктор Владимирович. — Как хотим — так и воротим…
— А где похоронили-то ее?
— В городе, — так же коротко и таким же недобрым тоном ответил старик.
Нина Александровна время от времени бросала тревожные взгляды то в мою сторону, то в сторону мужа. Было видно, что внутри у нее все кипит, но она сдерживается. А Виктор Владимирович тоже почему-то начал нервничать: смахивать крошки со стола, двигать туда-сюда вилки с ложками.
— Да Гошка на этом настоял! — наконец не выдержала Нина Александровна. — Приезжал тут, говорил, что, мол, сейчас так принято. Ну, мы с дедом поговорили, подумали, а потом махнули рукой…
— Он же и деньги-то дал, — поднял на меня глаза старик и заговорил более мягким тоном: — Он! — поднял он палец вверх. — Мы только бумажки подписывали…
— А какой он вообще из себя, этот Гошка? — поинтересовалась я.
— Ничего из себя мужчина, важный такой, что ты! — скорчила физиономию Нина Александровна. — На машине приехал иностранной…
— На какой?
— Думаешь, мы знаем? Для нас они все одинаковые. Блестящая такая машина…
— Гошка — это ее любовник, да?
— Да! Да! — почти закричал Виктор Владимирович. — Е. рь, б…!
