Да, любовница Харли — соблазнительная штучка, и в ее круглых голубых глазах светилось явное приглашение, которое он намеревался принять. Но вместо того, чтобы задержаться на прелестях Лидии, мысли Девлина, помимо его воли, вернулись к Уитни. «Мередит» — так назвала ее Чандлер. Значит, у нее не незамысловатое имя Мэри, как он думал, а Мередит. Что ж, оно идет ей. Величественная, почти царственная, твердая и сильная. Необычная. Девлин улыбнулся. Рабы, должно быть, называют ее «мисс Мерри»
[4]
, а не «мисс Мэри». Да, уменьшительное имя явно не соответствует действительности. Она совсем не счастливая и смеющаяся. Или, по крайней мере, не бывает такой рядом с ним. «Интересно, — мелькнуло в голове Джереми, — меняется ли Уитни в обществе других людей? А может, она и могла бы измениться, случись в ее жизни новый поворот?»
Записка от Галена, как Мередит и надеялась, оказалась извинением:
«Дражайшая кузина!
Вверяя себя Вашей неизменно великодушной натуре, я надеюсь, Вы простите мои вчерашние поспешные и необдуманные слова. Конечно, имея такую душу, как Ваша, Вы всегда видите в людях только добро и никогда — зло. Я рукоплещу Вашей преданности и любви и молю о прощении за свое ужасное поведение. Пожалуйста, поверьте, это только забота о Вас побудила меня заговорить, когда лучше бы промолчать.
Всегда Ваш — Гален».
Послание было написано изящным почерком кузена Уитни и заключало его обычная и витиеватая роспись. Мередит прочитала текст один раз и улыбнулась, затем прочитала снова, чтобы полностью насладиться стилем. Какое изысканное маленькое извинение! Конечно, она глупо поступила, начав вчера пререкаться с Галеном. Это произошло из-за ее раздражения поведением Девлина, и Мередит так недоброжелательно выплеснула собственное недовольство на своего кузена… Его же подтолкнула к теме о ее репутации лишь забота о незапятнанности имени Уитни. Любой, кто любит Мередит, нашел бы презренными отношения, которые отчим навязал ей. И хотя в поведении Дэниэла и Лидии не наблюдалось злого умысла, они совершенно не понимали, насколько это смущает человека ее воспитания. Она явно ошибалась, возражая на слова Галена, и все-таки он оказался настолько мил и добросердечен, что прислал ей свои извинения. Как сие похоже на него!
И совсем не напоминает поведение грубого парня, работающего d конюшне… Мысли Уитни снова вернулись к Джереми Девлину.
Он так небрежно оскорбил ее и, несмотря на то, что является лишь слугой в доме, не проявил ни малейшего сожаления о сказанном. По тону разговора можно было подумать об их равенстве на ступеньках социальной лестницы, а может быть, и наоборот. Ей бы следовало наказать грубияна: такая речь просто оскорбительна и нетерпима. Однако Мередит боялась пожаловаться отчиму, так как тот мог назначить довольно строгое наказание. Она не могла вынести, чтобы из-за ее обиды избивали человека. А более легкая форма порицания не приходила в голову. Уитни уже начала подумывать о переводе Джереми в поле или на еще более унизительную работу. Такое изменение в его жизни должно бы унять непомерную гордыню, но Мередит показалось как-то глупо отрывать Девлина от дела, где способности человека проявляются в полной мере. А в поле… Да туда же пойдет любой, даже несмышленый мальчишка. Кроме того, это Дэниэл пожелал поставить его на конюшню, и она не могла переместить работника, предварительно не переговорив с отчимом… Нет, придется терпеть этого языкастого парня, пока не закончатся уроки верховой езды, а вот потом… Решено — если его надменность станет совсем уж непомерной, тогда Мередит накажет нахала.
Уитни снова пожала плечами: бесполезно и смешно позволять какому-то слуге так занимать его мысли. Чтобы отвлечься, она решила подумать о завтрашнем дне. Будет воскресенье, и Уитни увидится в церкви с Галеном и Алтеей. Теперь, когда ссора между ней и кузеном улажена, встреча — она очень надеялась на это — окажется приятной.
На следующее утро Бетси помогала Мередит облачаться в одно из ее лучших дневных платьев. Она надела сорочку, нижнюю юбку, чулки и застегнула короткий пояс-обруч вокруг талии. Он спускался на бедра, выравнивая силуэт и оттопыривая складки одежды по бокам. Поверх этого предмета туалета Мередит набросила так называемый подъюбник. На самом же деле сия штука использовалась в качестве верхней части одеяния и полностью находилась на виду. Обычно эту часть шили из двух слоев белого муслина и прокладывалась пухом на манер одеяла. Юбка одевалась поверх нижней, затем драпировалась складками сзади и закреплялась бантами таким образом, что открывался перед насборенного подъюбника.
Платье портниха сшила из коричневого шелка; лиф расходился, демонстрируя вышитую золотой нитью вставку. Жесткий верх наряда с квадратным вырезом специально делался тугим в соответствии с модой, которая предписывала приподнимать грудь. Поэтому по краю огромного декольте обычно нашивали кружева, целомудренно прикрывавшие вершины бюста.
На голову Мередит водрузила украшенный оборками чепец из такого же коричневого шелка. Обув парчовые коричневые туфли, она приготовилась ехать в церковь.
Взяв молитвенник Уитни легко сбежала вниз, где Бетси надела ей поверх мягкой обуви легкие башмачки, которые представляли собой деревянные подошвы с ремешками сверху. Они предназначались для защиты изящной обуви от въедливой грязи.
Поверх платья Мередит набросила легкую накидку, предохранявшую наряд от дорожной пыли. Последним штрихом оказались перчатки из мягкой кожи.
Покончив с туалетом, Уитни вышла через парадную дверь и села в поджидавший ее экипаж. Бетси заняла место на сиденье напротив своей госпожи. Несколько домашних слуг сопровождали карету, расположившись в обыкновенной повозке.
Мередит знала, что в городе все рабы и слуги посещают богослужения, но на большой плантации эта задача была невыполнимой; в «Мшистой заводи» работало около ста пятидесяти невольников, и они переполнили бы маленькую церковь. Таким образом, лишь верхний эшелон домашних слуг мог сопровождать Уитни. Ни Дэниэл, ни Лидия не ходили в храм, не желая подвергать себя праведному гневу священника.
Поездка в церковь оказывалась всегда мучительной и тряской, ибо все колониальные дороги представляли собой не более чем проселочные тракты. Обычно многочисленные водные пути обеспечивали путешественников комфортными средствами передвижения, однако до города и нескольких плантаций в округе приходилось добираться по суше. Для подобных визитов Мередит пользовалась экипажем.
Когда они подъехали к маленькой, безупречно побеленной церквушке, кучер соскочил с облучка и помог Уитни выйти из кареты. Она вошла в здание храма в сопровождении прислуги. Негры тут же уселись на задние скамьи вместе с другими рабами, а Мередит прошла к отгороженному месту семейства Уитни. Семья Галека уже расположилась на скамьях с высокими спинками.
Имя Уитни было выгравировано на маленькой медной табличке, прибитой к двери, ведущей к семейным местам. Мередит распахнула низенькую створку и вошла внутрь, прижимая юбки, чтобы проскользнуть на скамью рядом с Алтеей.
