Уитни пришлось лично самой удостовериться, что нигде нет ни пылинки, и слуги приготовили огромное количество различных яств. Открыли бальную залу и вымыли, тщательно навощили и натерли полы в ней. Сняли длинные бархатные портьеры, выбили от пыли, проветрили и снова аккуратно разместили по своим местам. Всю мебель слуги основательно перетерли, каминные ре щетки и подставки для дров отполировали до блеска. Огромная гостиная и холл подверглись «урагану очищения», поскольку гости, которые отдыхали или не хотели танцевать, могли заглянуть для беседы и сюда. Лестничные перила тоже отполировали до блеска, а верхнюю гостиную убрали и приготовили специально для дам, чтобы они могли там снять лишнюю одежду и поправить прически и платья.
Оловянные чашки для напитков стараниями слуг сияли, а изящные серебряные кубки, кружки, бокалы и кувшины тоже отполированы и выставлены на большом столе в холле. На одном краю столешницы водрузили огромную серебряную чашу для пива, на другом — редкую фарфоровую крюшонницу. Тут предполагалось разливать импортируемое бургундское и бренди для мужчин вкупе с пуншем и пивом домашнего приготовления. Для дам предлагался богатейший выбор фруктовых вин.
Уже зарезали быка и подвесили тушу в погребе до дня вечеринки. Ветчину принесли из коптильни и вымачивали в течение двух дней, затем кипятили несколько часов, чтобы придать грубоватому мясу нежность.
Рабов разослали по окрестностям за дичью и рыбой. Несколько десятков домашних гусей и цыплят лишились голов.
В прямоугольных сковородах пеклись мясные пироги — либо «ловушки» без верхней корочки, либо «гробы», прячущие свое содержимое в горячей середине.
Каменные кувшины с фруктовыми джемами и сладкими соусами извлекли из кладовых, а картошку, кукурузу и бататы — из погреба.
Далей со своими помощницами пекла пудинги, торты и пирожные, варила конфеты. За день до вечеринки они разожгли огонь внутри очаг для выпечки хлеба. Когда под раскалился, вытащили угли и поставили туда сковороды и форм с тестом.
В течение нескольких дней кухня в самом буквальном смысле этого слова кипела приготовлениями к пиршеству. Дом гудел и бурлил энергией.
К тому времени, когда все сверкало чистотой и еда была готова к подаче на длинный, покрытый дамасской скатертью стол, все слуги и члены семьи падали от усталости.
Вообще-то Мередит радовалась свалившимся на нее заботам, потому что они не оставляли ей времени думать о болезни Дэниэла или надвигающемся замужестве. К тому же все эти хлопоты позволяли избегать общения с Девлином и отклонять его предложения покататься с ним верхом. После каждой трапезы Уитни поспешно возвращалась к прерванным занятиям по хозяйству. Ей приходилось терпеть его присутствие лишь за общим столом, где она всячески уклонялась от бесед, если только Джереми не заговаривал первым. Он видел уловки Мередит и отмечал их коварной улыбкой. Она, конечно, могла уйти, но они оба прекрасно знали, что, как ни изворачивайся, Уитни! все равно будет принадлежать Девлину. Поэтому он разрешал себе проявлять терпение.
Наконец наступил день вечеринки.
После обеда Лидия вытащила Мередит из кухни и повела наверх мыться, приводить себя в порядок и одеваться. Уитни очень неохотно подчинилась. Она страшилась предстоящего вечера и унижения, которое ей придется вынести перед лицом друзей и родственников. Что только подумают о ней Гален и Алтея?! Мередит даже не могла помыслить об этом. Под ложечкой постепенно разрастался снежный ком, пока Бетси таскала в комнату ведра с горячей водой и выливала их Б узкую сидячую ванну. Потом она мылась и с помощью служанки облачалась в нижнее белье и новое розовое платье, и холод распространялся к рукам и ногам. В конце концов, Мередит превратилась в снежную статую; правда, это внешне не бросалось в глаза, зато в душе царил лед и снег ожидания предстоящего позора.
Лидия настояла на том, чтобы самой уложить волосы Уитни в прическу. Хотя Мередит наотрез отказалась заколоть локоны на макушке в высокое сооружение, она все-таки разрешила немного смягчить свой обычный суровый стиль. Чандлер выпустила одну длинную прядь из низкого узла на затылке, которая опускалась на плечо, а тонкие завитушки волос обрамляли лицо Уитни. От применения красок и другого макияжа Мередит настойчиво отказалась. Ее лицо выглядело бледным, и любая попытка подкрасить его привела бы к еще худшему результату. Скоро на ней и так окажется слишком много краски, краски стыда и унижения. Дрожащими руками она натянула кружевные перчатки, взяла веер и заставила себя спуститься по лестнице, чтобы предстать перед прибывающими гостями, словно на эшафоте.
ГЛАВА 13
Джереми стоял у основания лестницы, разговаривая с Дэниэлом. Он выглядел просто сногсшибательно в новых темно-синих атласных бриджах и камзоле. Синий парчовый жилет украшала вышивка золотыми нитями, на ногах сияли золотые пряжки туфель. Хотя в течение дня Девлин) предпочитал носить волосы ненапудренными и заплетенными в простую косичку, сегодня он надел официальный белый парик. Кружевное жабо у горла и ослепительно-белые манжеты завершали его элегантный наряд.
Мередит, заметив Джереми сверху, вновь подумала о том, как он красив. Даже если бы Девлин не являлся наемным слугой, все равно совершенно очевидно, что он женится на ней только ради земли. Ни один мужчина с таким идеально красивым лицом не связал бы себя узами брака с дурнушкой и каланчой Уитни.
При звуке ее шагов по деревянным ступеням Джереми и Дэниэл подняли глаза. Девлин непроизвольно выпрямился, несколько ошеломленный переменой во внешности своей невесты. Она выглядела… Выглядела, ну, почти хорошенькой. Нет! Даже не хорошенькой, а… Джереми никак не мог подобрать нужное слово. Мередит была просто поразительна, ярка. Вернее, могла бы быть ею, если бы не бледное, как мел, лицо. В мягком свете восковых свечей ее волосы отливали каштановым, а глаза казались большими и черными. Хотя и не вполне по моде, но сегодня она уложила волосы вокруг лица, смягчив свои жесткие властные черты. При ее росте и темных локонах ярко-розовый цвет платья, несомненно, гармонировал с внешностью. Юбку Мередит собрала сзади, открывая накрахмаленные рюши подъюбника. Пышные рукава ниспадали с плеч, открывая взору кружевные манжеты. Корсаж расступался над бледно-розовой вставкой цвета бантов, придерживающих юбку сзади, расшитый ярко-розовыми сказочными птицами. Низкий квадратный вырез окаймлялся единственной кружевной рюшей. Поскольку это было вечернее платье, то позволялось демонстрировать побольше бюста, и поэтому тугой корсаж приподнимал ее кремовые груди настолько, что казалось, они вот-вот выскользнут из-под крепко натянутой ткани наряда.
Под пристальным взглядом Джереми Мередит раскрыла веер и снова, нервничая, закрыла его, затем взялась за перила, дабы помочь себе преодолеть остаток пути. Внезапно она почувствовала себя ужасно неуклюжей. Девлин наблюдал, как Уитни спускается по лестнице, чуть приоткрыв рот. Когда она достигла последних ступенек, он протянул руку, помогая сойти.
— Твои ладони, как лед! — воскликнул Девлин, хотя собирался сказать совсем не это его почему-то напугало прикосновение к ее холодной коже. Мередит отдернула руку, и Джереми готов был прикусить себе язык за столь неосторожно вырвавшиеся слова. Она, должно быть, ужасно нервничала, раз оказалась такой ледяной, а он, наверное, еще больше усугубил это своей фразой, прозвучавшей довольно критически.
