— Мередит, — хрипло простонал он. — Я поквитаюсь с тобой за все…
— О? И как же?
Она вызывающе улыбнулась, встряхнув локонами. Девлин описал свои намерения в самых похотливых подробностях. Его слова вызвали слабый румянец на ее щеках, одновременно подогревая желание.
Мередит поднялась и подошла к кровати. Встав коленями на край, она потянула вверх его рубашку, широко раскинув руки, чтобы ощутить под ней кожу Девлина. Наконец, Мередит сняла ее и отбросила в сторону. Джереми схватил ее груди и помассировал их, потом взял припухшие вершины в рот, потягивая их зубами. Руки скользили ниже, нетерпеливо отыскивая доступ к ее женской тайне, но Мередит отодвинулась.
— Нет. Я буду любить тебя сама.
Она сдвинула простыню вниз, осторожно обернув ею поврежденную ногу, и опустилась лицом на его грудь. Ее губы блуждали по коже, касаясь плоских сосков, целовали и покусывали, возбуждая Джереми всеми способами, которые она знала. Мередит смело отправилась ниже. Язык скользнул в углубление пупка. Девлин тяжело сглотнул, внезапно задышав часто и неровно. Она продолжала опускаться, пока не прижалась губами к его естеству. Он изогнулся, застонав, и Мередит принялась исследовать атласно-гладкий стержень ртом, проводя языком от основания до кончика. Джереми сжимал простыни, стоны превратились почти во всхлипы.
— Мередит, — наконец выдохнул он, — быстрее. Пожалуйста. Я больше не могу.
Она села на него, опустившись на горячую пульсирующую плоть. Девлин лежал абсолютно неподвижно, пока Мередит поднималась и опускалась, доводя его желание и свое собственное до бездушной трепещущей потребности. В конце концов они достигли вершин страсти, сплетенные в единое целое. Она сознавала каждой клеточкой своего существа, что любит Джереми больше, чем когда-то считала возможным.
Девлин быстро поправлялся, и через несколько дней уже мог вставать с постели и ходить по дому с помощью трости, когда-то принадлежавшей деду Мередит. Его настроение после возвращения жены к нему в постель заметно улучшилось, а возможность передвигаться сделала Джереми почти снова самим собой, хотя он и горячился по поводу запрета вернуться к верховым прогулкам.
Мередит, освободившись от необходимости развлекать мужа, могла уделить некоторое время контролю за посадкой огорода, где выращивала многие из составляющих для своих снадобий.
Однажды днем она возвращалась домой с участка земли, где выращивали овощи, совершение уставшая. Старое платье, одетое специально для этой работы, промокло от пота. Влажные волосы выбились из узла на затылке и рассыпались вокруг лица.
Войдя в заднюю дверь, Мередит услышала мелодичный женский смех, доносившийся из гостиной. Заинтригованная, она направилась по коридору, чтобы взглянуть на гостью, — резко застыла в дверном проеме.
Джереми сидел на красной бархатной софе, положив раненную ногу на сиденье. Опал Гамидьтон расположилась напротив в изящном кресле. Она, как всегда, красиво оделась для визита. На сей раз на ней было бледно-розовое атласное платье, подчеркивающее нежный цвет лица. Опал улыбалась Девлину, ее глазки блестели, а влажные губы — слегка приоткрыты. Он улыбался в ответ, что очень покоробило Мередит. Оба обернулись при ее появлении.
— Бог мой, Мередит, как… как необычно ты выглядишь, — прокомментировала Гамильтон. — Что такое ты делала?
Мередит взглянула на свое старое, поношенное платье с испачканной каймой. Она знала, что волосы ее растрепаны, а лицо влажное и блестит от пота, и сразу же почувствовала себя смущающе огромной, неуклюжей и страшно непривлекательной по сравнению с кукольной внешностью гостьи.
— Я… Я прошу прощения… Только что с огорода. Я не знала, что ты здесь. Я хочу сказать, что услышала смех и прошла посмотреть, кто к нам пожаловал. Ни за что бы не пришла, если бы знала, что у нас за гостья. — Она вспыхнула от смущения. — То есть, я бы вначале переоделась… — «Господи! Что я несу?» — мелькнуло в ее голове.
— О, ничего страшного, Мередит. Мне бы и в голову не пришло обижаться на твой внешний вид. Мы же так давно знаем друг друга, и я видела тебя и в более затрапезном состоянии.
Мередит покраснела еще больше. Девлин улыбнулся ей и пододвинул ногу, освобождая место.
— Входи, дорогая, и присоединяйся к нам. Его улыбка глубоко ранила ее сердце. Она была уверена, что муж вместе с Опал насмехается над уродливой одеждой.
— Нет, спасибо, — сдержанно ответила Мередит. — Мне нужно переодеться к ужину. Сожалею, то отсутствовала и не могла принять тебя, Опал. — О, не беспокойся, — лукаво улыбнулась Гамильтон. — Джереми чудно развлек меня.
Мередит натянуто улыбнулась и поспешно ретировалась, почти бегом бросившись по лестнице к своей комнате. Смущение и злость сжигали ее. В своей радости из-за отсутствия Лидии она забыла об Опал. Мередит глупо поверила, что ее муж будет принадлежать ей одной. Но он всегда найдет какую-нибудь смазливую кокетку, чье общество ему приятнее, чем компания Мередит.
Пока она дошла до спальни, ярость полностью охватила ее душу. Мередит сорвала с себя одежду и швырнула на пол. Налив воду в таз, она смыла с себя пыль и пот, затем оделась в чистое белье и платье. Поглядевшись в зеркало, Мередит вздохнула. Траур явно не красит ее. Черный цвет скрадывает краску щек и делает тусклым блеск волос. Обследовав свое отражение, она решила, что похожа на огромную черную ворону. Не удивительно, что Джереми находит удовольствие в обществе изящной, прелестно одетой Опал Гамильтон. Мередит со злостью подумала, что вырвала бы все так аккуратно уложенные и накрученные волосы этой куклы Опал. Ну почему она не бегает за чьим-нибудь еще мужем?
Неожиданно она услышала медленные, ритмичные шаги Джереми по лестнице и повернулась к нему лицом, как только он вошел в комнату. Девлин улыбнулся.
— Ты уже одета? А я-то надеялся полюбоваться тобой без одежды.
— Уверена, с Опал Гамильтон болтать куда интереснее, — холодно парировала Мередит.
Его улыбка стала еще шире.
— Эй, да ты ревнуешь.
— Разумеется, нет. С какой стати мне ревновать? У меня нет прав на тебя и нет желания приобретать их.
— Лгунья. Ты точно ревнуешь. А знаешь, мне это нравится.
— Я не ревную! Просто мне не настолько приятно общество Опал Гамильтон, как тебе.
— Она похожа на женщин, которых я знавал в Лондоне, — произнес Джереми, имея в виду, что их гостья ничтожна и скучна, но его слова для разозлившейся Мередит имели противоположное значение. «Гамильтон напоминает ему то, что он знал всю свою жизнь, к чему хотел вернуться, — подумала она, — тогда как я ничуть не похожа на женщин, с которыми он был знаком. Неудивительно, что ему нравится Опал». Мередит понимала, что у нее нет против такой соперницы ни малейшего шанса.
Но Джереми, который в этот момент наполовину отвернулся, снимая свободный халат, наброшенный поверх рубашки и бриджей, не заметил расстроенного лица жены. Он весело продолжил:
