– Правда, ты всегда присматриваешь за остальными.
Будучи старшим ребенком трудолюбивых родителей, Гидеон смотрел за младшими братьями и сестрами, чтобы они что-нибудь не натворили. В школе защищал их от хулиганов, починил фарфоровую куклу Мэгги, когда Хантер, дразня ее, выхватил и уронил игрушку. Именно он покрывал Шелби, когда тот тайком приходил поздно ночью с запахом виски и не мог подняться на следующее утро и выполнять домашнюю работу. Он был немного отцом, братом и другом для всех.
– Недостаточно хорошо, – произнес он огорченно.
Жо нахмурила брови.
– Гидеон… это не твоя вина. Ты не мог повлиять на то, что случилось. Ты не мог остановить войну или не дать умереть Шелби. Ты не мог вылечить Уилла и сделать Мэгги счастливой.
– Я знаю. – Они затрагивали эту тему и раньше, но Гидеон все равно не мог не чувствовать себя виноватым за своих братьев и сестер. Он не смог защитить их и сохранить в безопасности. А сейчас он еще больше чувствовал свою вину, влюбившись в Тэсс.
– Тогда так не волнуйся. Ты сделал все возможное, никто не смог бы сделать большее.
– Ты права. – Гидеон уставился на спинку стула, бессознательно отковыривая засохшую краску. – Но ма…
– Что?
Он пожал плечами.
– Нет, ничего. Просто я не из тех, кто плачет над пролитым молоком, но иногда я страдаю, вспоминая, как Шел смеялся. Ты помнишь?
– Да, я помню. – Глаза у Жо затуманились. – Это было так заразительно.
Гидеон кивнул головой.
– Жаль, что я не смогу снова услышать его смех. Жаль, что я сказал ему, что он безответственный дурак, что побежал на войну, имея жену с ребенком на руках, которая полностью зависела от него. Он иногда сводил меня с ума. Я только хотел, чтобы он остановился и подумал о том, что делает.
– Ты не единственный, кто так думал, – уверила его Жо. – Его многие пытались переубедить, но я не знаю никого из семьи Тиреллов, кто бы отступился от задуманного. Ничего не могло остановить Шелла. И не твои слова стали причиной его смерти.
– Я знаю… и все же… – Он не мог сказать ей настоящую причину, почему он чувствовал такую вину перед Шелби.
– Послушай, – Жо подняла голову. Гидеон улыбнулся и облегченно выдохнул.
– Ты права. Я слышу повозку.
Он быстро зашагал в коридор к передней двери. На этот раз он увидел повозку Мэгги, подпрыгивающую по дороге.
– Вот они! – закричал Гидеон своей матери, и Жо поспешила навстречу гостям.
Они замахали руками, когда повозка остановилась у дома. Следующие несколько минут все были заняты тем, что выбирались из повозки, здоровались друг с другом и смеялись.
– Господи! Ты сегодня такой красавец! – Говорила Мэгги Гидеону, шагая с ним под руку к дому.
Гидеон насупился и сердито сказал:
– Это оттого, что на мне церковная одежда.
Мэгги покачала головой:
– Ты никогда не любил комплиментов. Тэсс, что нам делать с этим человеком?
– Я не знаю. – Тэсс, шагая с Жо впереди, повернулась к ним, мило улыбаясь. – Он не похож на Шелби. Вот тот любил комплименты.
– Это правда. Бывало, он даже напрашивался на них, – согласилась Мэгги.
Обе женщины улыбнулись, вспомнив Шелби, и ни одна из них не заметила боли, промелькнувшей на лице Гидеона при мысли, как мало у него шансов занять в сердце Тэсс место, которое по-прежнему занимает ее любимый покойный муж.
Как это бывало, когда семья Тиреллов собиралась вместе, обед сопровождался смехом и душевными разговорами, в то же время все с аппетитом ели праздничные блюда. И хотя нынешний стол был проще довоенного и не все присутствовали за ним, сохранялась все та же близость и непринужденность, тот же юмор и любовь.
Они говорили о множестве вещей, начиная с погоды, всегда имеющей первостепенное значение для фермеров, заканчивая последними городскими сплетнями. Мэгги рассказала всем о письме, полученном от Хантера, и о своей надежде на его возможное возвращение в Пайн-Крик.
Жо, задержав вилку на полпути, уставилась на дочь:
– Мэгги, он точно написал?
– Да. Он написал, что скучает по ферме и всему, что напоминает ему весну. Еще он написал, что как от фермера толку от него здесь будет мало. Но если бы он не думал об этом, то, наверное, и не стал бы писать.
– Ах! – Жо выглядела разочарованной. – Что ж, по крайней мере, он скучает без нас.
– Было бы хорошо, если бы Хантер вновь оказался дома, – добавила Тэсс.
Гидеон взглянул на нее. Это была одна из немногих фраз, которую произнесла Тэсс в течение всего обеда. Она сегодня была явно не в себе, и он начал думать, не случилось ли чего с ней. Может быть, она заболела. И почему, единственное, что она сказала, касалось Хантера?
Почувствовав укол ревности, Гидеон в то же время понимал, что смешно делать какие-либо выводы из столь обычного замечания. Хантер являлся членом их семьи, и было естественно, что все они хотят, чтобы он вернулся домой. Вряд ли у Тэсс возник интерес к Хантеру как к мужчине.
Все же он начал думать, что Хантер больше похож на Шелби, чем он, – своим обаянием и горячностью, красивой внешностью, тем, как он завоевывал женщин. Мысль, что Тэсс может что-то испытывать к Хантеру, была как нож в грудь, и на мгновение он эгоистично понадеялся, что Хантер никогда не вернется домой.
Подумав об этом, Гидеон почувствовал отвращение к самому себе. Ревновать к брату, который давно мертв, было нехорошо, но не желать возвращения другого брата только потому, что Тэсс проявила интерес к нему, Гидеон посчитал верхом эгоизма.
Чтобы скрыть свои чувства, он сказал:
– Если Хантер приедет домой, все станет легче. Может, тогда Мэгги не придется нанимать какого-то незнакомца, чтобы он помогал ей по дому.
У Мэгги забегали глаза.
– Ты имеешь в виду Рейда? – спросил Ти, и его брови нахмурились. – Но мне нравится Рейд, и я хочу, чтобы он остался.
– И поэтому было бы лучше, если бы дядя Гидеон ничего не говорил бы на эту тему, не правда ли? – решительно ответила Мэгги, устремив на своего брата строгий взгляд.
Гидеон пропустил мимо ушей как взгляд Мэгги, так и замечание Ти:
– Как он работает? Он ничего не позволяет себе?
– Да, Гидеон, – с сарказмом ответила Мэгги. – Он – настоящий джентльмен.
Гидеон слегка покраснел.
– Я знаю. Ты думаешь, что я придираюсь, – сказал он натянуто. – Но я не могу не заботиться о своей сестре. Я несу за тебя ответственность.
Мэгги наклонилась через стол, чтобы похлопать его по плечу.
