Он замолчал и посмотрел куда-то в сторону. Тело было напряжено, но, по крайней мере, исчезло это странное, мутно-рассеянное выражение глаз.
— Хантер, пожалуйста. Ты не должен ехать за Бентоном. Сядь и выслушай меня. Что это изменит?
— Черт возьми, я буду удовлетворен, — ответил он. — Думаю, и тебе это не безразлично. Что с тобой? Почему ты пытаешься заступиться за него даже после того, что он с тобой сделал? Неужели ты его так сильно любишь?
— Нет! — голос Линетт задрожал от негодования. — Я совсем не люблю его. И никогда не любила.
— Тогда, какого черта ты стараешься спасти его жалкую задницу?
— Я не стараюсь спасти его. Мне все равно, если он в эту же секунду сдохнет. Но я о тебе беспокоюсь.
— Обо мне? — Хантер вырвал руку из вцепившихся пальцев Линетт и отправился наверх. — Ты считаешь, я не справлюсь с Бентоном Конвоем? Ты уж совсем в меня не веришь?
Линетт внутренне облегченно вздохнула. Хантер уже не был ослеплен ненавистью. Он рассуждал. Это означало, что он сможет понять неразумность своего поспешного решения.
— Не будь смешным, — резко сказала Линетт. — Мы оба знаем, что ты можешь убить Конвея. Но что потом? У Бентона много друзей и в правительстве, и в армии. Они не позволят тебе уйти. Тебя осудят и бросят за решетку.
— Нет, — холодно ответил Хантер. — Я никогда больше не вернусь в тюрьму.
— А что ты сделаешь? Убежишь в Техас? Много же тогда мне будет пользы. Ты мне нужен! А ты не сможешь помочь мне, находясь в тюрьме или за сотню миль отсюда. Забудь о Бентоне. Он больше не должен занимать нас. Я приехала сюда с более важным делом.
Хантер нахмурился.
— Черт побери, Линетт! — он стукнул кулаком о стену. — Я не могу оставить его ненаказанным. Он избил тебя! И снова может сделать это.
— Нет. Я туда больше не вернусь.
Хантер притих.
— Ты ушла от него? Насовсем?
Линетт кивнула.
— Я не смогу больше жить с ним. Сегодня вечером я узнала такое… такое, что делает это невозможным. Вот почему я пришла к тебе, а не потому, что Конвой избил меня. Я совсем забыла, как выгляжу. В любом случае, — почти весело добавила она, — когда мы вернемся, Бентон никуда не денется. Если ты захочешь проучить его, ты всегда сможешь сделать это.
Легкая улыбка пробежала по губам Хантера.
— Клянусь, ты права. — Хантер вздохнул. — Хорошо. Проходи на кухню, и я посмотрю, что можно сделать с твоим синяком. А ты расскажешь, что у тебя такое важное.
Хантер в одну руку взял лампу, другой рукой повел Линетт за собой на кухню, там усадил ее на стул, взял кувшин с водой и губку. Затем он поставил на стол кувшин, окунул туда губку, отжал ее и осторожно вытер кровь с губы девушки. Это прикосновение вызвало боль, но Линетт приложила всю волю, чтобы не застбнать.
— Извини, — пробормотал Хантер, прикладывая холодную влажную губку к опухшей губе и ссадине на скуле. Теперь Линетт был приятен холод губки на горячих ранах, и она от удовольствия прикрыла глаза. Было странно вот так сидеть с Хантером рядом, когда он нежно и заботливо касается ее лица. Так давно они не говорили друг другу приятных слов, не общались друг с другом, заботливо, по-доброму. И в то же время, это казалось таким естественным, будто бы не было разделяющих их несчастливых лет.
Линетт открыла глаза и посмотрела в лицо Хантеру. Оно было обветренное и загорелое, ожесточенное и возмужавшее. Нет, об этих годах нельзя забыть. Они так отдалили Хантера и Линетт, что вряд ли когда-нибудь они будут вновь близки.
Хантер кашлянул и отошел. Окунув в воду губку и отжав, он протянул ее Линетт.
— Вот, подержи это на ссадине. Холод должен немного успокоить боль.
Обойдя стол, он сел напротив Линетт. Его лицо снова приняло знакомое, каменное, непроницаемое выражение. Скрестив руки на груди, он молча ждал, глядя на гостью.
Она перевела дыхание. Сейчас ей казалось такой сложнейшей задачей объяснить все.
— Я не знаю, с чего начать.
Хантер пожал плечами.
— Просто начинай. Я постепенно пойму.
— Хорошо. Сегодня вечером Бентон и я поссорились, как ты, вероятно, догадался. Он очень разозлился, ревновал и нанял человека, который следил за мной. Я этого не знала. Я каждый день каталась на Рубио, а он вбил себе в голову, что я ездила к тебе.
— Ко мне? — Хантер поднял брови. — Я считал, что я последний человек, с кем можно предполагать твои любовные свидания.
— Знаю. Но Бентон не понимает, как ты относишься ко мне. Он думает, что ты все еще любишь меня, а я — тебя. Я пыталась объяснить, что он не прав, но он не стал даже слушать.
— Тогда он и избил тебя?
Линетт кивнула и подсмотрела вниз, нервно теребя пальцами складки юбки. Поверит ли Хантер или примет это все за ложь? Нужна его помощь, она не уверена, что сможет все сделать сама.
— Но это не важно. Он, понимаешь, был пьян, вышел из себя и не контролировал даже свою речь. И он сказал, что-то насчет… насчет того, что «избавился даже от моего ублюдка».
Хантер выпрямился, но промолчал. Линетт подняла лицо и серьезно посмотрела ему в глаза.
— Хантер, наш ребенок жив.
Безразличие на лице Хантера исчезло.
— Что? — Он, не отводя взгляда от ее глаз, подался вперед. — Что ты сказала?
— Сегодня вечером Бентон признался, что моя дочь не была мертва, когда появилась на свет. Они только так мне сказали, а на самом деле не похоронили ее, а отдали кому-то!
Хантер смотрел не мигая.
— У меня есть ребенок, — напряженно произнес он, — который где-то живет сейчас?
Линетт кивнула.
— Да. — Она тоже подалась вперед, ее голубые глаза умоляли. — Я должна найти наше дитя.
Хантер поднялся, приглаживая ладонью волосы.
— Я выеду с рассветом.
От этих слов Хантера по всему телу Линетт разлилось тепло. Хантер едет за их дочерью без малейших колебаний, без лишних вопросов. Она оказалась права, решив, что может положиться на него, невзирая на то, что между ними произошло.
— О, Хантер, спасибо.
Линетт встала и подошла к нему с сияющим лицом. Он выглядед удивленным.
— За что?
— За то, что поверил мне. За обещанную помощь.
— Что же я еще мог сделать? Ведь речь идет и о моем ребенке. Думаешь, что я смог бы просто сидеть, ничего не предпринимая, зная, что где-то у меня есть дочь?
— Нет, конечно, нет, — быстро сказала Линетт.
— Кроме того, — продолжал Хантер, — ради чего придумывать подобную историю? Он посмотрел куда-то в сторону.
— То, что ты мне рассказала, должно быть правдой.
