— Не могу.
Так они сидели некоторое время, пока у Линетт не прошел приступ тошноты и не перестало трясти. Хантер держал ее в своих объятиях. Его тепло и сила будто переливались постепенно в нее.
— Ну, пойдем, — сказал он наконец. — Нам лучше сейчас отсюда побыстрее уехать. Скоро эта ведьма оклемается и выскочит за нами вслед с ружьем. Что тогда будем делать?
— Не знаю, — односложно ответила она. Линетт слабо улыбнулась и поднялась. Колени подгибались, ее еще трясло. Когда Хантер подсадил женщину в седло, та все-таки сумела держать повод и пустить коня галопом, но следовала за Хантером автоматически, не говоря ни слова. Мозг все еще был онемевшим от всего произошедшего. Голова отказывалась соображать.
Хантер поехал медленно и вскоре остановился, выбрав место для ночлега. Он был почти абсолютно уверен, что Луиза не станет ни искать их, ни обращаться к властям. Поэтому решили особенно не прятаться и расположиться недалеко от города, остановившись у развилки дорог, в маленькой рощице, которая скрывала бы от глаз проезжающих, и быстро разбили лагерь.
Он не чувствовал голода и был уверен, что Линетт интересует еда еще меньше, поэтому развел небольшой костер, больше для уюта, чем для чего-либо еще, и расстелил рядом постели. Оглянувшись, Хантер увидел, что Линетт все в той же позе сидит на бревне, на которое он ей указал в самом начале. Колени прижаты к груди, а руки поддерживают ноги. Она тупо смотрела в одну точку и вообще производила впечатление человека не от мира сего.
Он подошел к Линетт и положил ей на плечо руку. Дрожь приостановилась, а затем утихла, но она сама все еще, казалось, находилась в состоянии шока, и не могла ни думать, ни произнести хоть слово.
— Пойдем, посидим возле костра. Погреемся. Тебе станет лучше, — предложил Хантер.
— Хорошо.
Она послушалась, молча поднялась с бревна и пошла к расстеленным у костра покрывалам. Они сели бок о бок, лицом к костру. Хантер бросил искоса взгляд на Линетт. Некоторое время они сидели, не двигаясь.
— Скажи мне, — сухо поинтересовался он. — Ты бы сделала это?
— Не знаю… — Линетт узнала свои собственные слова, произнесенные в тот день, когда Хантер припугнул того пленника, и слабо улынулась, потом покачала головой.
— Не знаю. Никогда в жизни я ни с чем подобным не сталкивалась. Но я так разозлилась… Я бы так просто от нее не ушла. И в то же время я чуть было не сделала это, была сама не своя.
Она поежилась и закрыла лицо руками.
— О, Хантер, ты думаешь, я действительно убила бы старуху, если бы та нам не сказала? Неужели я потеряла рассудок?
Она повернулась и вопросительно посмотрела на Хантера.
— Ты думаешь, я немного сошла с ума? — допытывалась Линетт.
— Нет, конечно.
— Что же со мной было?
Хантер обнял ее за плечи и прижал к себе, не думая ни о любовной страсти, ни о том, что его сердце должно быть холодно и свободно, ни о чем-либо подобном. Главное сейчас — утешить и успокоить Линетт. Ни о чем другом он и не мечтал в данный момент.
— Ты сделала то, что должна была сделать. Ты — мать, ищущая своего ребенка. Уверен, моя мать или Мэгги сделали бы то же самое.
— Хантер, ты действительно так считаешь?
Он помолчал, гладя ее по волосам, потом немного отстранился и еще раз внимательно посмотрел на Линетт, как бы со стороны, как бы оценивая все произошедшее.
— Ты была прекрасна в гневе, моя любовь. Кажется, я никогда в жизни не видел такого яркого огня в глазах, — произнес он задумчиво.
— О-о, Хантер!
— А сейчас тебе нужно успокоиться. Не думай ни о чем!
Линетт спрятала лицо у него на груди, крепко обвила руками и разрыдалась.
— Не отпускай меня, пожалуйста, только не отпускай меня, — шептала Линетт умоляюще.
Хантер не порывался уходить. Он держал ее в объятиях и после того, как она забылась у него на груди неспокойным сном. Потом, стараясь не разбудить, Хантер осторожно, не разжимая объятий, опустился на покрывало, а второе натянул сверху, чтобы укрыться. И так, обнявшись, они провели остаток ночи.
* * *
Установилась приятная прохлада. Выпала роса, свежий воздух бодрил. К утру и легкий ветерок затих, унеся вдаль остаток облаков. Небо было чистое. Медленно поднимающееся солнце золотило его своими лучами.
Линетт просыпалась постепенно, чувствуя рядом приятное тепло, еще теснее прижималась, пока не поняла, что тепло шло от спящего рядом Хантера. Голова лежала у него на груди, руки обнимали ее, одна нога небрежно расположилась на ее бедре. Это было так хорошо и приятно, что Линетт просила небо, чтобы так длилось вечно. Вот только немного странно: ночью Хантер был так добр с ней, убаюкивал, как ребенка, когда она плакала. Он не пытался разбираться в смысле того, что она говорила, что сделали бы многие, а просто дал возможность выплакаться и выговориться.
Но доброта есть только доброта, не больше. Это не означало, что он изменил отношение к их занятиям любовью. Проснуться вот так, вместе, в обнимку, будет неловко им обоим.
Линетт осторожно повернула голову и через плечо посмотрела на Хантера. Дыхание его было ровным, и казалось, что он еще спит. Глаза закрыты, густые черные ресницы придавали ему необычно ранимый вид. Линетт отбросила свои глупые нежности и постаралась размышлять более здраво. В Хантере не было ничего похожего на ранимость, наоборот, тверд как камень, и стал таким уже много лет назад. Он ясно дал понять, что к его сердцу невозможно отыскать никаких путей. Линетт, если расчувствуется и обнаружит хотя бы маленькую слабость к Хантеру, получит только переживания. Хантер никогда не позволит себе снова полюбить ее.
«Полюбить»? — Мысль показалась необычной. — «Неужели это произошло со мной? Я влюбилась в Хантера снова?» — Это открытие ошеломило. Она немедленно сказала себе, что этого быть не может. Она не любит Хантера. У нее тоже каменное бесчувственное сердце и железная воля. Она, как и Хантер, не собирается ничего менять. Действительно, ничего не будет менять?
Но все ли так случается в жизни, как человек предполагает? Если даже он собрался, подготовился к ответственному шагу, в решительный момент все может измениться и произойдет что-либо иное. Тем более, ничего нельзя утверждать заранее, когда речь идет о нежных, интимных чувствах человека.
Внезапно Линетт почувствовала легкое раздражение, не понравилось направление ее рассуждений. Только потому, что прошлой ночью было очень плохо, она расплакалась, поэтому позволила Хантеру успокаивать себя. Это вовсе не значит, что она желает его, как мужчину или нуждается в его помощи и поддержке. Да и участие, и доброта Хантера не означают, будто он чувствует к ней что-то более глубокое. А то, что имело место между ними два дня назад, тоже не проявление любви, просто физическое влечение, вот и все. Необычная, напряженная ситуация, в которой они оказались, перенесенная вместе опасность спровоцировали их. И страсть, испытанная много лет назад, когда потеряли рассудок от желания впервые обладать друг другом, вернулась вдруг. Но разве это то волшебное чувство? Разве это любовь?
