— Нет, спасибо, мэм.
Мэри Маргарет покачала головой. Но не бросилась немедленно к еде, как обычно. Она казалась почти робкой.
В этот момент в комнату вошел мистер Шерер. Как и его жена, он выглядел невысоким и грузным. Плечи и руки были мускулистыми и непропорциональными по отношению ко всей фигуре. Линетт вспомнила, что его жена упоминала, будто он кузнец, человек, который использует мышцы верхней половины туловища намного чаще. Он представился и, взяв тарелку, которую ему протянула жена, сел на скамейку. Этот неразговорчивый человек молча ел и смотрел на гостей, в то время как его жена, не переставая, щебетала о погоде и о дороге из Сан-Антонио.
Наконец мистер Шерер спросил:
— Герта сказала, что вы хотели меня видеть?
— Да. Вас обоих.
Хантер перевел дыхание. Посмотрев на Линетт, он начал:
— У меня и у Линетт есть дочь. Не Мэри Маргарет, а другая девочка, которой сейчас девять лет.
— Нашей Джованне как раз столько же! — весело воскликнула миссис Шерер. Муж ее озабоченно нахмурился.
— Это верно. По сути дела, поэтому мы и здесь. Видите ли… Произошла ужасная вещь.
Миссис Шерер схватилась за сердце, а на лице появилось сочувствующее выражение.
— Нет! Она умерла?
— Нет. Моя… Линетт думала, что она умерла. После родов Линетт постигла серьезная болезнь. Меня не было, я был на войне и не мог помочь или защитить ее. Ей пришлось давать жизнь нашему ребенку в доме у чужих, которые оказались к тому же очень страшными людьми. Они забрали ребенка, а Линетт сказали, что девочка умерла.
— Нет!
Миссис Шерер в волнении округлила глаза. Она посмотрела на Линетт, и та кивнула.
— Это правда. Я очень болела и какое-то время вообще ничего не соображала. Я не знала, что произошло, поэтому поверила, когда мне сказали, что ребенок родился мертвым.
— Ах, бедняжка. Я не знаю, что бы я делала без нашей Джованны.
Почувствовав в голосе миссис Шерер теплоту и любовь, Джованна подошла к ней и стала рядом. Немка улыбнулась девочке, в глазах ее светилась любовь. Она одной рукой обняла девочку за талию и притянула к себе. На секунду она прижалась щекой к ладони Джованны.
Наблюдая за ними, Линетт почувствовала, как к горлу подступил комок. Это ее дочь, она знала наверняка. И она, Линетт, должна была сейчас сидеть рядом с ней, а не миссис Шерер. Вспомнились годы, когда она страдала и скорбела по дочери. Она подумала о любви, общих радостях и неудачах, которых она не разделила со своим ребенком. А вот миссис Шерер все это имела. Как несправедливо! Так жестоко!
— Точно, — задумчиво согласился мистер Шерер. — Минувшей зимой Джованна болела очень сильно, с высокой температурой.
— Да, она почти не могла дышать по ночам, — добавила миссис Шерер, качая головой, глаза ее затуманились грустью при воспоминании. — Я даже боялась, что наша Джованна отправится к ангелам.
— Герта сидела с ней все ночи напролет. Она кипятила воду и ставила тазы с кипятком под тент, где лежала дочка, чтобы ей легче дышалось.
— Я вся извелась. Хуже всего было, когда Джованна смотрела на меня своими огромными глазами и говорила: «Мама, мне больно».
В глазах Герты заблестели слезы, ей пришлось замолчать, и она тихонько всхлипнула.
— Но она жива, благодаря Герте.
— И тебе, — вставила его жена, решительно кивнув в сторону мистера Шерера. — Не я одна с ней возилась. Пока я спала днем, ты сменял меня.
Она улыбнулась ему и повернулась к Хантеру и Линетт.
— Мой Джозеф — хороший отец. Он очень любит Джованну. Видели бы вы кроватку, которую он для нее сделал. А-ах! Такая красивая!
Линетт почувствовала, что вот-вот расплачется. Она никогда не думала о семье, в которой росла ее дочь. Даже в ту ночь, когда Хантер заговорил с ней об этом, она отказалась беседовать на данную тему. Единственное, что она могла обсуждать, — это как вернуть дочь, не задумываясь о родительской любви, которую дарили девочке Шереры.
Боже праведный, что было бы сейчас с малышкой, если бы не эти люди, не их заботы и уход во время ее болезней!.. Никогда раньше Линетт не размышляла о будничной жизни дочери, о простудах», болячках, о днях ее рождения и о любовно сшитых для нее маленьких платьицах и заплетенных косичках.
В этот момент в памяти Линетт всплыло время, проведенное на корабле с Мэри Маргарет. Они вместе болтали, смеялись. Она расчесывала волосы девочки, завивая их локонами, слушала ее молитвы и болтовню. Молодая женщина вспомнила, как сжималось у нее в груди сердце, глядя на спящую девочку. Линетт привязалась к ней и полюбила за такое короткое время. А что же чувствует женщина, которая проводила с девочкой каждый день в течение девяти лет, которая стала ей матерью!
Она беспомощно взглянула на Хантера, в глазах стояли слезы. Линетт пронзила боль в сердце. Хантер сжал ее руку. Затем он взглянул на мистера Шерера.
— Сэр, можно Джованна пойдет во двор с Мэри Маргарет, и они поиграют немножко? Мы… мы хотели бы с вами кое-что обсудить.
— Конечно.
Он казался озабоченным, но посмотрел на Джованну и сказал:
— Иди поиграй, дочка. Нам нужно обговорить кое-какие дела.
— Хорошо, папа.
Взрослые подождали, пока дети выйдут и закроют за собой дверь. Потом Шереры с любопытством повернулись к Хантеру и Линетт.
— Чем мы можем вам помочь? — спросил мистер Шерер.
— Люди, которые украли нашего ребенка, — начал Хантер, — отдали его в приют Святой Анны в Батон-Руже.
Миссис Шерер вытаращила глаза.
— Но это…
— Да, мэм, мы знаем. Так получилось, что вы… взяли нашу дочь.
Лицо немки исказил ужас.
— Мы просмотрели карточку нашей дочери и узнали, что ее отдали немецкой семье, вам. Джованна — наша дочь, миссис Шерер.
— Нет!
Женщина вскочила на ноги с перекошенным от гнева лицом.
— Нет! Убирайтесь, из моего дома! Джованна моя!
Она обернулась к мужу и стала быстро говорить по-немецки.
Джозеф Шерер поднялся, в отличие от своей жены, медленно, лицо его было неподвижным, как камень.
— Вы расстроили мою жену. Теперь вы должны уйти.
— Пожалуйста, — закричала Линетт, сложив в молящем жесте руки и глядя на миссис Шерер. — Вы должны догадываться, что я чувствую. Вы как мать должны знать. Я была без дочери девять лет. Я оплакивала ее, думая, что она умерла. Узнав, что она жива, я испытала безумное счастье. Меня просто переполняла радость. У меня так долго ничего не было в жизни, и я не могу…
— Джованна моя! — произнесла миссис Шерер побелевшими губами, сжимая кулаки. — Я никогда не отдам ее. Никому!
