— Кажется, я тебе еще не рассказывал об этом.
— Нет, — согласилась Энэлайз, — и меня, конечно, ничуть не удивило, что вы с ним удалились в твой кабинет для разговора.
Энэлайз очень любила своего отца, всегда защищала его от неоправданной критики и собиралась делать это и впредь. Но она реально оценивала характер отца со всеми его достоинствами и недостатками. Ее отец был яркой фигурой с научным складом ума. Он был одним из лучших изобретателей своего времени. Он действительно изобрел торпеды, с помощью которых город будет защищаться от янки.
Перри так неосторожно сказал это на вчерашнем вечере. Джон Колдуэлл изобретал оружие для армии и флота, включая и подводную лодку, которая была так дорога его сердцу. Но, к сожалению, вышестоящие власти не нашли средств для того, чтобы начать изготовление такой лодки. Но, при всей своей одаренности, отец был совершенно беспомощным в повседневной жизни.
Его семья давным-давно знала, что он не помнит о встречах и вечерах, важных событиях или о том, что надо куда-то поехать вовремя. Все знали, что он совершенно не замечает, что происходит вокруг него. Энэлайз же, любя своего отца и уважая его ум, никогда не ходила к нему за помощью по практическим вопросам. Она совершенно не нуждалась в постоянной опеке отца, без чего не могли обходиться другие девушки, но любила его за неординарность ума. Она постоянно защищала отца от жизненных проблем, опекая его так, как должен был бы делать он по отношению к ней.
— Боюсь, что я тебе помешал, так? — спросил он у Энэлайз.
— О, нет, папа, не говори так! — воскликнула Энэлайз и подскочила к нему, чтобы обнять. — Почему ты так говоришь? Ведь ты самый лучший отец в мире. Более умного человека чем ты, я думаю, нигде не найти.
— Я знаю, что ты всегда добра ко мне, любовь моя, но я знаю все свои недостатки. Мне следовало как отцу быть внимательнее к тебе и как отчиму — к Эмилю. Он сейчас нуждается в твердой руке. Эмиль уже вырос, стал горяч и неосторожен, не знает цены слова и уважает только «Кодекс чести» креола. А ты… тебе не следовало впредь оставаться здесь, вчитываясь в бухгалтерские книги «Белль Терр» и беспокоясь насчет урожая, рабов да финансов. Мне не хотелось, чтобы ты имела дело с надсмотрщиками или ссорилась с огрубевшими коммерсантами. Ты — самая прекрасная девушка в мире. И я говорю это точно. Я узнал настоящую красоту, когда встретил твою матушку и женился на ней. Но, Богу известно, что все, что у нее есть — это только красота. Тебе следовало бы покинуть свой кабинет и не сидеть здесь, слепя свои глаза за чтением письма Макферсона. Твое место — не здесь. Тебе бы где-нибудь флиртовать с молодыми людьми…
— Папа! Я не разрешаю тебе так говорить! Почему ты мне это советуешь, если знаешь, что я люблю заниматься всем тем, что связано с плантацией. Я не терплю и не могу позволить себе сплетничать целыми днями о том или об этом джентльмене или о других глупостях, как делают мои сверстницы. Это смертельно скучное занятие, поверь мне. Вот почему мне лучше поспорить с коммерсантом по поводу урожая и позаниматься с книгами. Тебе хорошо известно, как я люблю работать. Если я не буду управлять плантацией, то, возможно, буду проводить все свое время, донимая тебя! — поддразнивала отца Энэлайз.
Джон Колдуэлл слабо улыбнулся. Его дочь была убедительна в своих рассуждениях. Она, как всегда, могла легко переубедить и доказать свою точку зрения. Но у Джона Колдуэлла на душе было неспокойно.
Ночью жена рассказывала ему, что вчера Энэлайз неизвестно куда пропала из танцевального зала. Прошло целых пять танцев, пока она не появилась вновь. И никому не было известно, где и с кем она была. Слава Богу, что никто толком ничего не заметил. Его жена считала, что поведение дочери было результатом его отцовского пренебрежения ко всему происходящему.
Обычно Тереза Колдуэлл была очень спокойной женщиной. Она всегда разрешала своему муху заниматься тем, чем он желал. Сам Джон Колдуэлл был терпим ко всему, чем занималась его жена. Твердость Тереза Колдуэлл проявляла только в одном случае — когда речь шла о добром имени и чести креольской семьи.
Если Энэлайз повела себя так неприлично, то ей, Терезе, придется понаблюдать за дочерью. Она не позволит портить репутацию семьи.
Мистер Колдуэлл, человек по природе спокойный и тихий, не стал упрекать жену за то, что она совершенно устранилась от хозяйственных проблем, а в результате этим занялась Энэлайз и вышла из-под материнского контроля. Однако он пообещал жене напомнить Энэлайз о ее неприличном поведении.
Вспоминая испанскую вспыльчивость своей жены, мистер Колдуэлл вздохнул и продолжил разговор с дочерью.
— Но, Энэлайз, моя дорогая! — произнес он. — Я знаю, что ты любишь заниматься ведением дел на плантации. Но поверь — не это самое важное в жизни для девушки. Это дело не для леди. Тебе следовало бы побольше заниматься нарядами, вечерами и мужчинами. Тебе следовало бы назначать свидания или выйти замуж. Ты — прекрасная девушка, но тебе уже двадцать лет. Прошло три сезона после твоего семнадцатилетия. Плохо, что ты все еще не вышла замуж. Я был не прав, что разрешил тебе стать моим секретарем в твои пятнадцать лет, хотя в те времена я считал это занятие достаточно безвредным для тебя. А теперь, когда ты полностью обрабатываешь корреспонденцию, проверяешь счетные книги и руководишь надсмотрщиками, я должен запретить тебе заниматься этими делами. Я говорю это с болью в сердце, но так будет лучше, — произнес он.
— Нет никакой причины запрещать мне это, — сказала Энэлайз. — Ты не любишь заниматься делами плантации, а я делаю это лучше и, кроме того, люблю это занятие. И, кажется, меня рано еще записывать в старые девы, не так ли? Я знаю много девушек, которые выходили замуж в двадцать один или двадцать два года. Ты говоришь так, будто бы у меня не было никаких предложений. Сейчас я не хочу выходить замуж ни за кого. И я не хочу ради замужества пресмыкаться, как некоторые. Каждый день я принимаю визиты, и будь уверен, что я не опозорю семью.
Ее отец вздохнул, чувствуя, что гора свалилась с его плеч. Он никогда не мог переубедить Энэлайз. И не удивительно, что она так преуспевает в ведении дел с торговцами. Но, по крайней мере, он, Джон Колдуэлл, выполнил свой отцовский долг и мог с чистой совестью сказать Терезе, что поговорил с дочерью. Теперь пусть Тереза попробует все выяснить сама.
Энэлайз спрятала улыбку. Она догадалась, почему с таким облегчением вздохнул отец. Бедный папа! Мама, должно быть, заметила вчера ее отсутствие и рассказала отцу, попросив его выяснить, где и с кем она была. Можно подумать, что джентльмены только о том и думают на балу, как обесчестить их дочь?! Может быть, и прямо на полу, в зале для танцев!
И как же тяжело быть все время у всех на виду, если не хочешь попасть на язычки городских сплетниц! Хорошо мужчинам. Они могут идти туда, куда хочется, и выбирать того, кого хочется! Просто смешно, что навообразила себе ее хорошенькая, категоричная, но вместе с тем слабохарактерная матушка! Что она так испугалась по поводу ее краткого отсутствия?! Раньше Энэлайз совсем не волновали ограничения этикета. У нее никогда не возникало желания остаться наедине ни с кем из ее поклонников. Но сейчас ей это показалось вдруг большой несправедливостью.
