— Да, помню, но я никогда не была в нем, — ответила Энэлайз.
Она, действительно, хорошо помнила дом Вэбстеров. Чудесный, большой дом в классическом стиле, выкрашенный в серо-голубые тона с огромными окнами и парком вокруг. Там так будет хорошо играть Джонни!
— Мне по душе твое предложение, Полина. Может мы вместе сходим завтра к миссис Вэбстер?
Та озабоченно посмотрела на подругу:
— Конечно, сходим. Но…. может быть, я задам бестактный вопрос, а, все-таки, почему ты занимаешься всем этим сама? А где майор Шэффер?
— Здесь. Только он уже не майор, а полковник. Дело в том, Полина, что в бою он был тяжело ранен и стал инвалидом.
— О, Боже! Энэлайз, прости меня!
Та, тяжело вздохнув, рассказала подруге все о болезни Марка, и о его пьянстве, и о том, что она надеется на его выздоровление с помощью тетушки Моники. Как легко стало Энэлайз, потому что раньше ей не с кем было поделиться своим горем. «Как славно, что у меня есть такая верная подруга, как Полина», — подумала Энэлайз.
А Полина, услышав о знахарке, подтвердила, что та творит чудеса.
— Если кто и сможет помочь твоему мужу, то это только она.
Энэлайз хотела рассказать Полине и о том, как сложились ее личные отношения с Марком, но в последнюю минуту удержалась. Эти отношения были настолько запутаны, в них было столько боли и разочарований, что посвятить в них Полину было практически невозможно. Она безнадежно любила своего мужа, также как Полина была влюблена в ее брата Эмиля. Было бы жестоко напоминать Полине о ее безответной любви или искать у нее сочувствия.
Они опять помолчали, а потом Энэлайз, замирая от страха, наконец решилась задать Полине давно мучивший ее вопрос:
— Ты знаешь что-нибудь о моей семье? Они… С ними все в порядке?
— Да. Они все живы, — ответила Полина. — Хотя тоже, как и многие во время войны, разорились. Эмиль сражался с папой под Виксбургом, но остался невредим. Но он подхватил лихорадку и приступы теперь все время повторяются. Твой отец еще при тебе уехал на плантацию и оттуда, когда янки заняли Новый Орлеан, бежал в армию. Он был ранен и ему пришлось ампутировать руку. Ну, а твоя матушка, она осталась такой же. Честно говоря, я совсем не представляю, как они будут без тебя управляться с делами. Сейчас у нас многие разорены и совершенно не представляют себе, как будут жить дальше. А ты и здесь давно нашла бы выход.
— Полина…
— Нет, это правда. Если бы ты не вышла замуж и не уехала отсюда, то, несомненно процветала и в Новом Орлеане. У тебя столько силы воли и здравого смысла, что ты выжила бы в любой ситуации.
Энэлайз улыбнулась:
— Да, я выжила, и действительно, преуспеваю! Но я так несчастна в любви…
Полина, не дослушав ее, вдруг сказала:
— Эмиль женился на Бекки Олдвэй.
— Мне так жаль, Полина. Я всегда надеялась…
— Нет, нет, не извиняйся. Я всегда понимала, что он не станет моим мужем. Ему нравились красивые женщины, а на их характер он мало обращал внимания. Да и он так плохо разбирается в людях. Он до сих пор не хочет о тебе даже слышать и все еще презирает, хотя ты и спасла ему жизнь.
Знаешь, я все еще люблю его, хотя и понимаю, что никогда не была бы с ним счастлива! Он женился на Бекки Олдвэй сразу же, когда кончилась война, и он вернулся из армии. Ее отец тоже потерял все богатство за эти страшные годы, и они не смогли купить себе дом. Эмиль с Бекки уехали на плантацию, которая досталась ему в наследство от его отца. Они живут там безвыездно.
Энэлайз засмеялась:
— Не могу себе представить, как Эмиль хозяйничает на земле, а Бекки живет без светского общества и развлечений. Я бывала там в детстве и помню этот дом. Он очень старомодный, вытянутый и узкий. Бекки не привыкла жить в таких домах.
Полина улыбнулась:
— Не сомневаюсь, что ей там не нравится, и она в ужасном настроении. Бедный Эмиль…
Энэлайз стала расспрашивать о всех друзьях и знакомых. И Полина постаралась рассказать ей о том, что произошло в Новом Орлеане за два с лишним года ее отсутствия. Так Энэлайз узнала, как некоторые обедневшие дамы из общества, пытаясь свести концы с концами, нашли выход из бедственного положения. Так, миссис Мэленсо превратила свой большой дом в пансион и стала пускать жильцов, а миссис Борегард стала изготавливать и продавать пирожные и торты и всякие сладости солдатам-янки. У нее дела шли лучше всех. Некоторые брали белье в стирку или становились прислугой. Ненавистные всем янки все еще оставались в Новом Орлеане и полностью управляли им, хотя война уже кончилась, по законам военного времени.
Все рабы были отпущены на волю, но многие хотели остаться при своих хозяевах, потому что не знали ни что им делать, ни куда уходить. А хозяева уже не могли содержать столько слуг, и все больше становилось в городе негров без жилья и без работы. Стало очень неспокойно и даже опасно ходить по улицам, — предупредила подругу Полина.
Маленький Джонни совсем устал, и Энэлайз было пора возвращаться.
Полина проводила гостей, а Энэлайз, поцеловав подругу, сказала:
— Верь мне, худшее уже позади. Теперь начнется возрождение. Торговцы, бывшие плантаторы наладят свои дела и вновь станут преуспевать, а вместе с ними и мы с тобой. В нашем магазине они будут тратить появившиеся у них деньги. Главное — чтобы больше не было войны. Доверься мне — ты же знаешь, что я всегда правильно предугадывала, как надо вести дела.
Полина улыбнулась и согласно кивнула головой. Ее настроение так улучшилось от этой неожиданной встречи и оптимизма Энэлайз.
Она смотрела им вслед, пока подруга с сыном, пройдя сад, не вышла на улицу.
— Да, — думала она, — Энэлайз всегда была очень рассчетливой, когда речь шла о делах. Но глаза ее были печальны, и она так нервничала, когда рассказывала о Марке. Видимо, здесь дела шли хуже, чем в бизнесе.
Мэй разыскала знахарку. Та, выслушав ее рассказ, настояла на том, чтобы к ней пришла сама Энэлайз.
И на следующий день Энэлайз в сопровождении Мэй отправилась в дом квартеронки. Она жила в квартале, где селились обычно многие свободные «цветные» женщины.
Энэлайз вспомнила, что где-то здесь на этой улице жила любовница Эмиля — Флер. Так много воды утекло, что, конечно, никаких отношений между ними уже нет. Может быть, Флер уже давно и уехала отсюда.
Тетушка Моника встретила их и держалась далее с большим достоинством. Энэлайз внимательно разглядывала знахарку. Та была смуглой, полноватой женщиной невысокого роста. На ее некрасивом в морщинах лице, сразу обращали на себя внимание черные, умные глаза. Их взгляд был проницателен и властен. Ее походка вразвалку и странная манера склонять голову при разговоре чуть набок, могли бы вызвать улыбку, но это желание сразу же пропадало, как только она начинала говорить. Ее речь была исполнена такого достоинства и благородства, какого многие дамы из общества никогда не могли достичь.
