Она взяла у помощника конюха поводья, проверила удила и слегка пришпорила лошадь. Не привыкшая к ней, Фелиция затрясла головой и зафыркала, потом рысью вышла со двора. Желая получше узнать лошадь и дать ей возможность привыкнуть к седоку, Каролин не торопила ее. Кобыла казалась резвой и нетерпеливой, но была послушной и неноровистой. Какая замечательная лошадь!
Каролин повернула ее в направлении кузнечного пруда. Она миновала поля хмеля, по краю которых росли ряды каштанов, потом яблоневые сады. Их ветки, теперь свободные от листьев и плодов, образовывали над ее головой некое подобие кружевного полога. Она въехала в небольшую сосновую рощу. Серая белка стремглав перебежала тропинку и взлетела на ствол дерева. Фелиция фыркнула, но внезапное движение не испугало ее, что еще раз подтвердило предположение Каролин, что лошадь была разумной и спокойной.
Сразу за соснами раскинулся большой запущенный луг Фелиция галопом помчалась по голой земле. Этот бег сильно отличался от той неуправляемой скачки, в которую в день охоты ударилась Серая Леди. Это был нормальный бег здоровой лошади, послушной своему седоку. Каролин была в восторге от превосходного хода лошади. Она смеялась. Ветер дул ей в лицо, растрепал волосы, сорвал с головы шляпку.
Наслаждаясь удивительным чувством обретенной свободы, Каролин не сразу услышала звук копыт другой лошади, отбивающей такт за ее спиной и неумолимо настигающей ее.
Она натянула поводья, и Фелиция послушно замедлила ход. Краем глаза она заметила Джейсона верхом на своем лоснящемся жеребце. Он поравнялся с ней. Выбрав подходящий момент, он протянул руку, чтобы схватить уздечку ее лошади, но Каролин сама натянула поводья. Джейсон внезапно свернул, и Каролин была вынуждена резко остановиться.
Джейсон неожиданным рывком поводьев направил своего белого жеребца прямо к ней. Каролин соскользнула с седла на землю и встала прямо перед ним, уперев руки в бока.
— Что ты себе думаешь, хватаясь так за узду моей лошади! Это напугало ее, и она могла сбросить меня.
— Я пытался остановить ее, пока не случилось ничего страшного, — гневно бросил он в ответ. Лицо его потемнело.
— Я и не думала падать! — запротестовала Каролин. — Я пустила Фелицию в галоп и, должна тебе сказать, наслаждалась скачкой, пока ты не вмешался.
От дикой скачки волосы у Каролин распустились и теперь огненным потоком струились по спине и плечам. Она отбросила их назад и сердито смотрела на Джейсона. Глаза ее сверкали. Она выглядела дикой и неукротимой и была вызовом настоящему мужчине.
Джейсон заговорил изменившимся голосом:
— Я думал, что она понесла. Мой Бог, до этого Серая Леди, теперь Фелиция. Откуда мне знать, что ты справишься?
— Серую Леди что-то напугало, а Фелицию я сама послала в галоп. Чувствуешь разницу?
— Все же, что ты здесь делаешь, да еще на этой лошади? — Теперь он говорил более нежно, ласково глядя ей в глаза.
Не придавая его взгляду значения, Каролин ответила вопросом на вопрос:
— Ты мне ее подарил разве не для того, чтобы ездить верхом?
— Да, конечно, но ты даже близко к ней никогда не подходила. Она пугала тебя.
Каролин пожала плечами:
— Я уже много недель выезжаю на Серой Леди. Я решила преодолеть свой страх перед лошадьми. Для взрослой женщины это несколько глупо, не правда ли? После того ужаса, что я пережила на охоте, я решила, что если бы я лучше держалась в седле, то не упала бы. Еще я поняла, что любая кобыла, пусть даже самая спокойная, может понести. Значит, в полной безопасности я никогда не была.
Каролин очень хотела быть последовательной и логичной, сочиняя это правдоподобное объяснение.
— Значит, ты тренировалась в верховой езде, чтобы преодолеть свои страхи?
— Да, я вспомнила все, чему когда-то учил меня отец. Я снова и снова осваивала это, пока не поняла, что кое-чего достигла, тогда и решила сесть на Фелицию.
— Именно по этой причине ты выезжала верхом каждый день? — Голос его звучал мягко, почти задумчиво.
Прежде чем он смог бы поразмыслить над ее объяснениями, Каролин перевела разговор на другую тему. Она повернулась к нему и сердито спросила:
— А что ты здесь делаешь? Ты же утром уехал в Дувр. Джейсон виновато отвел взгляд. Каролин уже не сдерживала своего гнева:
— Ты солгал мне! Ты даже не собирался в Дувр!
Ты, ты шпионил за мной!
Он сердито посмотрел на нее:
— Да, шпионил. Я хотел знать, с кем ты встречаешься, уезжая каждый день из дома.
— Ты думал, что у меня есть любовник?
Каролин исходила яростью, она чувствовала себя обманутой и обиженной. Она не могла думать, что Синтия дала Джейсону более чем достаточно поводов, чтобы подозревать ее. Его недоверие отозвалось в ней глубокой болью.
— Как ты посмел?
— Не разыгрывай добродетельную жену, которую муж не правильно понял! — вырвалось у Джейсона. — Что, по-твоему, должен был я думать, когда ты ни с того ни с сего пристрастилась к верховой езде? Ты! Какой фарс! После той сцены, что ты разыграла для меня с Марком Симмонсом, я стал сомневаться, не была ли она поставлена для меня. Я хотел знать, сохранила ли ты его как любовника или бросила ради другого. Очень уж не похоже для тебя надолго оставаться без мужчины.
— О Боже! Как же я презираю тебя!
Побелев от гнева, она замахнулась на него хлыстом. Этого было достаточно, чтобы спровоцировать его. Он с такой силой схватил ее за плечи, что она вскрикнула.
— Будь ты проклята! Как можно быть такой прелестной и такой бессердечной? Почему только я не могу… — Переполняемый чувством гнева и страсти он осекся. Руки его погрузились в шелковистую массу ее волос. Его губы с жадностью прильнули к се губам.
Глава 12
Он поцеловал ее со всею яростью необузданного желания. Каролин, застонав, прижалась к его губам и обняла руками его шею. Их накалившиеся до предела эмоции опрокинули все преграды, Джейсон, казалось, совсем потерял рассудок. Теперь его так долго сдерживаемое желание стало ненасытным, он никак не мог насладиться вкусом ее губ, таким нежным и радостным ощущением близости ее прекрасной, бархатистой кожи, счастьем обладания этим чудом…
Мысли для Каролин утратили всякое значение, остались только мерцающие всполохи удовольствия. Она двигалась с ним в старом, как мир, танце, тело ее погрузилось в незнакомое ей доныне царство чувственности. Она запустила пальцы в его волосы и растворилась в поцелуе. Его язык проник ей в рот, и ее сознание поплыло в головокружительном вихре.
Руки Джейсона уже оставили ее волосы и теперь спустились ниже, словно бы обжигая ее, и наконец стиснули в могучем объятии, заставляя слиться двух брошенных во тьме бытия одиночек в единое, кричащее от восторга и радости существо. Путь его рукам преградил высокий воротник ее жакета. Джейсон нетерпеливо расстегнул верхнюю пуговицу, и перед его взглядом открылась гладкая ложбинка на ее шее.
