— Верно, — согласилась Полли и снова забыла о детях, пока не пришло время отрывать их от пинбола и везти домой.
Как только Полли открыла дверь, дети тут же проскользнули мимо нее и направились прямиком в свои комнаты. Пока они еще были в пределах видимости, Полли успела крикнуть:
— Спасибо, что пошли со мной в ресторан и составили прекрасную компанию.
К ее удивлению, Андреа остановилась, хотя и не повернулась.
— Это было круто, мам. — Она приподняла край своей длинной юбки, словно осматривая его на предмет повреждений.
Ошеломленная Полли ничего не ответила, а когда наконец опомнилась, Андреа уже ушла. В итоге она предположила, что «круто» можно трактовать не только как хорошо, но даже отлично. Все прекрасно поладили друг с другом. Дети сами завязали знакомство — правда, почти бессловесное, но совершенно комфортное для них.
Сидя в своей комнате в полном одиночестве, Полли подумала о письме, которое уже давно хранилось в папке. За восемь лет после смерти мужа из лос-анджелесского окружного суда ей прислали несколько анкетных опросов, касающихся гражданской обязанности быть присяжным, и два вызова. В первый раз она разрыдалась, задетая, как она решила, банальной ошибкой, а потом просто отослала формы назад с пояснением, что адресат умер. Следующие анкеты она проигнорировала, несмотря на угрозу штрафа в полторы тысячи долларов. Последние два вызова ее рассердили, поскольку в них содержалось требование прислать в качестве доказательства свидетельство о смерти.
Секретарю Верховного суда.
Вы уже в пятый раз призываете моего мертвого мужа исполнить свой гражданский долг и принять участие в судебном процессе в качестве присяжного.
Я слышала, что суду не хватает присяжных заседателей. Теперь я с легкостью могу в это поверить. Суд, призванный решать, кто прав, а кто виноват, не хочет замечать очевидных вещей. Правосудие, как оказалось, слепо, а в Лос-Анджелесе, похоже, уже давным-давно умерло.
Множество статей написано о нарушителях, которые отказываются выполнять свой гражданский долг, но никто ни разу не сказал, что большая часть ваших писем отправляется людям, зарекомендовавшим себя хорошими подписчиками. Мой муж — лучший тому пример. Я вам ответила, но вы отнеслись к моим словам с недоверием. Регистратор избирателей поверил мне и удалил имя мужа из списков. Отдел транспортных средств прекратил рассылку анкет. Налоговый инспектор сменил имя собственника. (Подумайте об этом, если человек не является избирателем, у него нет водительских прав, отсутствует какая-либо собственность, где вы ухитрились найти его имя? В каталогах «Товары почтой»? Или в «Ридерз дайджест»?)
То, что на первый взгляд может показаться обычной невнимательностью, в действительности является банальной некомпетентностью. Одна из ваших адресатов, получив запрос, ответила: «Мне девяносто лет, я слепая, больная и не имею возможности выходить из дома». Через год бедная пожилая дама получила еще один вызов в суд и написала ответное письмо: «Год назад я уже говорила вам, что мне девяносто, я слепая, больная и прикована к инвалидной коляске. Сейчас мне уже девяносто один, получше чувствовать я себя не стала».
Еще я знаю, что двадцатилетняя студентка успела получить от вас три вызова в суд только за этот год. Каждый раз она отвечала отказом, указывая серьезные причины, мешающие ей явиться на заседание суда. Все они были проигнорированы. Она не является зарегистрированным гражданином города, у нее нет статуса лица, постоянно проживающего в стране, водительские права также отсутствуют. (Вы вычислили ее по кредитной карточке?)
И никто не может рассказать о существующей проблеме, поскольку на телефон, который есть у каждого предполагаемого присяжного заседателя, записываются только просьбы об изменении даты и места проведения судебных заседаний. Телефон секретаря достать невозможно.
Еще я заметила, если кто-то пишет «письмо отправлено не по тому адресу», с него не требуют никаких доказательств. Ни документов, подтверждающих смену места жительства, ни письменных показаний. Поэтому сейчас я обвожу имя своего мужа и заявляю: «Получатель мертв, адрес для пересылки почты отсутствует».
Может, в этом случае вы оставите нас в покое?
С уважением…
Только сократив письмо, исправив недочеты и сделав пометку «Окончательный вариант», Полли поняла, почему сегодня ночью выбрала именно эту заготовку. Во всем происходящем прослеживалась явная символика. Ей требовалось, чтобы Дэна оставили в покое, поскольку она нашла ему замену. Или, применяя более щадящую интерпретацию, ей нужно было принять, что Дэна уже не вернуть. Так или иначе, но Полли сообщила своей маме: «Пришло время и Верховному суду, и мне самой признать факт смерти».
«Смерть — это конечный этап, — говорила мама. — Никто не возвращается назад».
В горле запершило, глаза наполнились слезами. Звезды и огни каньона превратились в одно большое размытое пятно. Полли ошеломило осознание выбора. Ослепленная слезами, она заколебалась.
Мама тут же смягчилась: «Мы все хотим, чтобы ты жила. Включая Дэна».
Глава 17
В среду Шарлотта проверила свое расписание и пришла к выводу, что большую часть дня может посвятить Митчеллу Рейнхарту. Около одиннадцати утра она стояла у входа в центральное здание суда, где просмотрела все его самые крупные деда, что дало ей представление о его профессиональных принципах и методах. Еще лучше, если бы она могла выбрать несколько полезных деталей, просмотрев ведение самих судебных процессов, где он являлся полноправным участником. Оплаченные споры, злоупотребление служебным положением и, конечно, его собственные записи, касающиеся бракоразводных процессов.
В отличие от большинства юристов ей нравилось копаться в старых судебных архивах — работа, которую обычно выполняли начинающие специалисты. Для Шарлотты это было нечто вроде археологических раскопок. Она выкапывала годы человеческой жизни по маленьким крупицам. Шарлотте даже место нравилось. Архивы Верховного суда располагались в самой дальней части здания, и она торопливо взбегала по мраморной лестнице — второй, третий, четвертый пролет, — слегка опираясь на перила и пристально глядя вперед. К счастью, она носила туфли на низком каблуке, поскольку за эти годы здесь пострадали тысячи ног — лестничная клетка постепенно сужалась, спиральные завитки ступеней напоминали настоящую воронку.
«Отлично, — подумала Шарлота, — для системы, которая засасывает людей, наносит им ужасный, непоправимый вред, а затем просто зарывает их истории глубоко под землю».
Сверху вьющаяся серпантином лестница казалась скважиной, темной, без дверей, но с несколькими коридорами. Шарлотта зашла в тот, где хранились папки с делами по семейному праву. Сев за компьютер, она быстро отыскала файлы, содержащие информацию о двух бракоразводных процессах Рейнхарта и разделе имущества плюс несколько последних требований о пересмотре дела, — это означало, что либо муж отказался выплачивать компенсацию, либо жена захотела увеличить расходы на свое содержание. Один из приказов находился на рассмотрении, поэтому файл переместили в другой отдел.
