Они сидели в полной тишине. Затем Эвери наклонился и достал из ящика очередную бутылку. «Какой же он серьезный», — подумала Шарлотта, ценившая в людях это качество.
— Может, мне почитать, что написано на этикетках, пока ты будешь записывать? — предложила она.
Эвери удивленно приподнял брови.
— Человеку нужно хобби, — улыбнулась Шарлотта.
Он усмехнулся в ответ, закрыл учетную книгу и сложил руки на груди.
— Верно подмечено. Ты, видимо, чего-то хочешь, Шер, раз так себя ведешь. Мое хобби сводит тебя с ума.
— Я действительно собираюсь кое о чём тебя попросить. — Она даже не пыталась отрицать предположение мужа. — Но не только. Я снова хочу стать частью твоей жизни. И не так важно, чем мы будем при этом заниматься.
— Просто попроси, — отклонил Эвери ее предложение.
— Мне нужна информация, касающаяся финансовых дел корпорации Майло Тиля, — медленно начала она.
— Зачем? — Он внимательно изучал ее лицо.
— Этого я не могу тебе сказать.
— Твоя просьба имеет отношение к смерти Джинджер?
Шарлотта кивнула.
— Господи Боже! — воскликнул Эвери. — Митчелл Рейнхарт был довольно опасным типом, но по сравнению с Тилем он просто пушистый котенок.
Он вопросительно посмотрел на Шарлотту, но ответа так и не дождался.
— Это не очень хорошая затея!
Шарлотта молчала.
— Компания Майло Тиля не является моим непосредственным клиентом. Я занимаюсь совершенно другими делами, даже если документы и доступны всем сотрудникам. Улавливаешь суть проблемы?
— Да, — кивнула она.
— Между бухгалтером и его клиентом существует определенная степень доверия; также обстоят дела и с юристами.
— Знаю, — поникла Шарлотта.
Некоторое время они молча изучали друг друга. У Шарлотты даже возникло странное ощущение, словно так они общаются подобно людям с необычными способностями.
Наконец Эвери заговорил:
— Я могу предложить тебе лишь второстепенную информацию. Откуда мне знать, что это не пойдет дальше?
— Просто поверь, — сказала Шарлотта.
Эвери отодвинул учетные книги на край стола, поднял коробки с пола и, поставив их в проходе за холодильником, аккуратно задвинул стул. Потом обошел вокруг стола и, держа руку на выключателе, открыл дверь. Когда Шарлотта проходила мимо, он тихо сказал:
— Мне надо подумать.
Судя по тону, Шарлотта решила, что делать он ничего не станет. Она сидела на кухне в полном одиночестве и очень обрадовалась, когда ее грустные мысли прервал телефонный звонок.
— Дина собирается подписать оставшиеся документы завтра утром, — сообщила Полли. — Будет вести себя с ним дружелюбно, так что, возможно, ей удастся побывать у него в гостях и узнать что-нибудь интересное.
Шарлотта сразу почувствовала, что подруга чем-то обеспокоена.
— Мне кажется, Дине стоит вести себя отстраненно, — заметила Шарлотта. — С другой стороны, она и вправду может узнать что-нибудь интересное. Она чего-то боится?
— Нет, совсем нет. Скорее волнуется. Чувствует себя так, словно через несколько минут ей предстоит выйти на сцену. Лично я не желаю видеть, как она будет с ним общаться. Я много про него читала — везде только и пишут о его обаянии, силе и деловых связях.
— Перестань, — фыркнула Шарлотта. — Это же Дина. А он мужчина. Дина берет их, использует, а потом бросает, но они все равно не перестают восхищаться ею. Что может случиться?
Глава 25
Дина приехала в галерею Ауралии на пятнадцать минут раньше назначенного срока, но Майло Тиль к тому моменту был уже на месте. В галерее толпился народ. Дина никогда не видела Тиля раньше. Мужчина в черном костюме стоял спиной к ней у самой двери, но она сразу его узнала. Майло оказался среднего роста, он был отлично сложен, темноволосый. Что-то в манере держаться выделяло его из толпы, приковывая внимание.
Дина невольно сосредоточилась. Она прибыла на встречу в крайне раздраженном состоянии — потратила кучу времени, приводя себя в порядок, хотя и стыдилась этого. Прекрасный костюм, отличные украшения, правда, теперь ее слегка беспокоили волосы, которые она оставила распущенными, закрепив по бокам старинными индийскими гребнями.
Примерно через минуту Тиль повернулся к Дине лицом и тут же направился в ее сторону:
— Доктор Миланская?
— Как вы узнали? — протянула она руку.
— Догадался. Честно говоря, меня не волнует, кто вы. Просто захотел с вами познакомиться.
Он взял ее за руку и повел в зал, где проходила выставка полотен «Новые современные цвета».
— Просто прекрасно, что вы нашли время встретиться с любителем редких интересных вещиц. Хотя лучше, наверное, сказать с коллекционером-конкурентом.
Голос оказался глубоким, бархатистым, с едва заметным акцентом. Тиль проглатывал гласные и чуть дольше, чем нужно, тянул согласные звуки, Майло Тиля нельзя было назвать непривлекательным; Правильные черты, высокий лоб и коротко подстриженные вьющиеся волосы. Но дело было не в чертах лица, а в его выражении. Гордо поднятый подбородок, осанка — все говорило о силе характера, привычке командовать.
— Пойдемте посмотрим на вещи, которые ни вы, ни я никогда не купили бы, — предложил он.
Следующие четверть часа они медленно перемещались от одного полотна к другому, выдавая комментарии и критические замечания, иногда рассказывали о себе, словно старые приятели, у которых имелся по крайней мере один общий интерес.
— У вас классическое лицо гречанки, — всмотрелся он в ее профиль, когда они остановились у картины под названием «Два цвета». И прежде чем она успела ответить, добавил: — Я грек. Мистер Томопоулос.
— И каким же образом вы сократили свою фамилию до «Тиль»?
— Просто отсек все ненужное. Я не мог использовать первую часть слова «Том», поскольку она мало подходит для фамилии. Идем дальше. «Топ» тоже не самый лучший вариант. Следующая согласная «эл»; «Тол» плохо подходило к имени, а вот Тиль — отличная фамилия и хорошо сочетается с Майло. Поэтому я остановился на последнем варианте.
Он явно наслаждался ее хорошим настроением.
— Я наполовину гречанка. Как вы могли догадаться по фамилии, мой отец проживал в северных странах.
Они подошли к следующему залу, обсуждая предметы искусства, интересные им обоим, и коллекции, переходящие из рук в руки.
— У вас остались вещи из собрания, что вы мне продали?
— Не так много. Пара ковриков, но я использую их по прямому назначению.
— Потрясающе, — пробормотал Тиль.
