— Спасибо. Я уже пила.
— Может быть, вы хотите, чтобы я сопроводил вас к тетушке Герти для получения дальнейших наставлений?
— Нет, не хочу. И вообще… перестаньте меня поддразнивать. Это нервирует меня.
— Ну хорошо.
Ремингтон подхватил Саманту, и они оказались в дальнем углу танцевального зала.
— Итак, вы не хотите пить, вы не хотите присоединиться к своей тетке, и вы не разрешаете мне дразнить вас. Романов, чтобы развлечь вас, я с собой не прихватил, так что единственное, что я могу предложить вам, — это оставить на несколько минут это неистовое веселье. Не хотите ли просто пройтись по дворцу?
— С удовольствием, — не задумываясь согласилась Саманта.
— Позвольте, я предупрежу вашу тетушку.
— Ни за что. — Оглянувшись, девушка заметила, что леди Гертруда беседует со вдовствующей герцогиней Арвельской. — Тетушка не будет возражать. Полагаю, что она и не заметит моего недолгого отсутствия.
Ремингтон прищелкнул языком и вывел девушку из зала в вестибюль, откуда они прошествовали в маленькую, уютную, слабо освещенную комнату.
— Как вам здесь нравится?
— Замечательно. — После того как Ремингтон закрыл за собой дверь, все предметы предстали перед девушкой словно в туманной дымке Единственное, что она могла разглядеть хорошо, так это то, что они остались наедине.
— Итак, леди Саманта, вам нравится ваш первый бал? Сердце девушки затрепетало.
— Очень.
— Я рад. — Ремингтон намотал выбившуюся из прически прядку девичьих волос себе на палец. — А в этой комнате вам не слишком свежо?
— Нет. — Саманта сделала шаг навстречу графу, полагая, что именно так должна вести себя героиня романов, оставшись наедине с мужчиной. — Не думаю, что мне требуется смена декораций.
Нечто зыбкое, неуловимое мелькнуло в его глазах.
— Неужели?
Палец Ремингтона выскользнул из завитка волос, он снова провел ладонью по ее щеке и соскользнул на шею.
— Тогда… что же вам требуется? Саманта задрожала:
— Я..
— Саманта… — Ремингтон заключил ее лицо в свои ладони, — это то… это то, что ты хочешь?
Не отдавая себе отчета в своих действиях, девушка прикрыла глаза и вся подалась к нему.
«Будет ли это так же прекрасно, как я себе это представляла?» — успела Саманта задать себе вопрос, прежде чем их губы слились в поцелуе. То, что она почувствовала, превзошло все ожидания.
Губы Ремингтона то медленно захватывали, то отпускали ее губы, скользили по ним и возвращались в исходную точку, чтобы повторить ласку. Это был еще не поцелуй, а лишь нежнейшая прелюдия к нему.
Но весьма скоро Саманте этого показалось недостаточно. Она крепко взяла партнера за лацканы фрака и приподнялась на цыпочки, чтобы вкусить прелесть настоящего поцелуя. Граф поцеловал ее по-настоящему крепко, но тотчас же отпрянул назад.
— Не делайте этого, чертенок, — прошелестел он ей в губы.
— Но я хочу этого, — пролепетала девушка в надежде снова испытать неведомое ранее блаженство.
Ремингтон медлил. Она почти физически чувствовала, что он не знает, как поступить.
— Но я хочу этого, — повторила девушка, заползая пальцами под жилет Ремингтона. — Пожалуйста.
Тело Гришэма напряглось, правда Сэмми не поняла, от удивления или от удовольствия. Он склонил голову, бережно обнял девушку и мягко захватил губами ее губы.
У Саманты едва не подкосились ноги — так ей было хорошо. Она все глубже проползала пальцами ему под рубашку.
— Так лучше? — осведомился блестящий флотский капитан.
— Лучше, но недостаточно.
И Ремингтон вновь принялся за дело.
— Что же мне делать с тобой, чертенок? — Он приподнял рукой ее густые блестящие волосы, и они водопадом скатились с ладони. — Твоя искренность потрясает меня. Скажите мне, моя доверчивая леди Саманта, на чьей совести будет то, что дело не доведено до конца, на моей или вашей?
— Но ведь его можно доделать, не правда ли? Его должно доделать.
— Должно? — Он слегка куснул девушку за нижнюю губу. — Не думаете ли вы, что одного урока за одну ночь достаточно?
Саманта почувствовала, что возлюбленный ускользает от нее. Но она не могла ему этого позволить.
— Ремингтон… пожалуйста… — Она обвила руками его шею, прильнула к нему и подняла умоляющие глаза. — Пожалуйста… поцелуйте меня.
Была ее мольба услышана или Ремингтон руководствовался какими-то другими соображениями, Саманта так никогда и не узнала, да это и не особенно ее беспокоило. Она жила чувствами. А чувствовала она, как любимый крепко прижал ее к своей груди и утешал ее долгим, глубоким поцелуем, от которого все внутри у нее то сворачивалось, то натягивалось, как тетива. В ней проснулось вожделение, желание, дотоле не изведанное ею. Она и сама плохо понимала, что с ней происходит, но, что бы это ни было, только ее возлюбленный мог ей помочь.
— Ремингтон…
Она слегка отвела назад голову, чтобы попросить его о следующей порции удовольствия, но получила желаемое раньше, чем произнесла первое слово. Ремингтон скользнул языком в ее алчущий рот и долго кружил там, обходя один за другим все бугорки, нащупывая точки, которые страстно откликались на каждое его прикосновение, и наконец он прикоснулся к кончику ее языка.
Сэмми издала какой-то странный звук, в голове у нее, казалось, разом вспыхнуло множество ярких огоньков. Она с упоением исполняла танец языка, стараясь подражать каждому движению Ремингтона, потом, желая дать ему возможность испытать то же наслаждение, Саманта скользнула своим языком в глубину его рта.
Все тело Ремингтона содрогнулось. И пока Саманта проводила языком по его небу, он сильно и нежно прижимался к ее губам, а потом стал помогать ей, всасывая ее прелестный язык все глубже и глубже. Он целовал ее с неистовым желанием, сила которого ошеломила его самого даже больше, чем девушку.
Внезапно Рем отстранился.
— Черт возьми! — Он сделал глубокий вдох и отпустил Саманту. Взгляд его был полон осуждения и потрясения. — Я не верю ни себе, ни происходящему!
Сэмми едва не упала. Она старалась удержать равновесие и не могла понять, что ей следует делать и говорить. Было совершенно ясно, что ее кавалер пришел в ярость. Очевидно, он проклинает ее за то, что она заставила его целовать себя.
— Прошу прощения… — прошептала Саманта. — Я не собиралась…
Ремингтон резко вскинул голову:
— Это вы просите прощения? — Голос его стал мягче. — Вам не за что корить себя, чертенок. Это моя вина. Я не имел права потерять контроль над собой. Сам не понимаю, как это случилось. — Он взял ее руки, по-прежнему затянутые в узкие перчатки. — Простите меня.
