— Я тоже не хочу, — жестким тоном произнес Дастин. — Мне никогда и в голову не приходила подобная перспектива. Вот вам мое слово, Олдридж. Николь будет под надежной защитой не только на стартовой линии, но и во всей дальнейшей работе.
— Милорд, при всем моем уважении к вам я не могу взять в толк, как вы намерены обеспечить такой всеобъемлющий надзор? — Ник отважно взглянул на Дастина. — Или же мне следует спросить, кто будет его осуществлять. Вы?
— А если я, то вам это будет неприятно?
— Неприятно? Нет. Немыслимо? Да! — Ник перевел дух, пытаясь взять себя в руки. — Понимаю, что веду себя слишком дерзко, разговаривая с вами подобным образом. Более того, у меня нет оснований не доверять вам. Ники говорила, что вы были не только добры к ней, но и проявили себя безупречным джентльменом. Я, несомненно, перехожу границы дозволенного, учитывая, кто я и кто — вы. Единственное, что меня извиняет, — это то, что в Николь вся моя жизнь.
— Вы — ее отец, и это перевешивает все условности. Выскажитесь до конца.
— Хорошо, милорд. Ники выросла среди людей, которые относились к ней как к собственному ребенку. Поэтому у Николь не было случая взглянуть на себя глазами поклонника. Она даже не отдает себе отчета в том, что за последние несколько лет превратилась в очень красивую молодую женщину. Точная копия своей матери! Да и сам я не воспринимал этого превращения, пока несколько дней назад она не надела женское платье. Это было в тот самый вечер, когда Николь прочла ваше объявление в газете. В тот вечер вы, кажется, познакомились.
— Помню.
— Именно это меня и беспокоит, — сухо заметил Ник.
— Потому что я познакомился с Николь, прежде чем встретился со Стоддардом?
— Нет, из-за вашего интереса к ней. Потому что Николь чиста и невинна, а ваша репутация, милорд, ни у кого не вызывает сомнений.
Дастин неожиданно расхохотался:
— Теперь я начинаю понимать, от кого Николь унаследовала свою прямоту.
— А вы сами столь же откровенны?
— По-видимому, мне на роду написано быть таким, по крайней мере с семейством Олдриджей. Да, я намерен быть абсолютно откровенным, и не только ради вас, но и ради самого себя. — Дастин помолчал. — Я вообще-то не привык обсуждать свою личную жизнь, но в данном случае делаю исключение. Отчасти потому, что вы имеете к этому некоторое касательство, отчасти потому, что мне нужна ваша помощь.
— Моя помощь?
Дастин кивнул:
— Заверяю вас, что вопрос, который я собираюсь с вами обсудить, никоим образом не связан ни соучастием Николь в дерби, ни с обещанной мною поддержкой в решении вашей проблемы.
— А вы обсуждали этот вопрос с Ники?
— Не единожды.
— Хорошо, я принимаю ваши заверения.
— Благодарю. Перехожу к сути, то есть к Николь. Честно признаюсь: я никогда не встречал никого, кто хотя бы отдаленно напоминал вашу дочь. С первой нашей встречи мои чувства были… очень сильными. Это единственные слова, которые приходят мне на ум. Хотя я никогда, сколько себя помню, не испытывал затруднений, чтобы объясниться.
— Вы имеете в виду женщин?
— Не только. Но в первую очередь их.
— Не трудитесь развивать тему, милорд. Я наслышан, какого совершенства вы достигли в искусстве обольщения.
— Совершенства? — переспросил Дастин ошеломлено. — Это всего лишь слово, не более. С Николь я чувствую себя настолько неуверенно, что это удивляет меня. Я только и думаю о том, как бы ее не обидеть, не отпугнуть, как убедить в том, что мои чувства глубоки и искренни. К сожалению, не в моих силах пресечь слухи, которые обо мне распускают. Правда в том, что мое прошлое не имеет никакого отношения к Николь. Исходя из этого, я и хочу обратиться к вам с просьбой. Если я дам вам слово, что не скомпрометирую Николь, вы позволите мне навещать ее? Здесь, с вами в роли дуэньи?
— А почему вы спрашиваете моего разрешения? — удивился Ник, на протяжении всего монолога пристально наблюдавший за Дастином. — У вас есть все возможности видеться с Николь в ближайшие несколько недель.
— Нет, я буду иметь возможность видеть Олдена Стоддарда, — поправил Дастин. — Учитывая мое обещание Николь обращаться с ней как с молодым человеком, у меня не будет ни единого шанса узнать поближе Николь Олдридж. Если только я не найду способа встречаться с ней в каком-нибудь месте, не связанном с ее ролью жокея.
— Понятно, — прищурился Ник. — Вы сказали, что говорили об этом с Ники. Хм-м, она ни словом об этом не обмолвилась. Любопытно! Какие же чувства, на ваш взгляд, она сама испытывает?
— Вы имеете в виду чувства, которые она осознает или которые ей незнакомы?
Ник не стал изображать непонимание.
— И те, и другие. Хотя, я думаю, последние нужно рассматривать лишь как плод вашего воображения. Откровенно говоря, вы знакомы с Николь недостаточно долго, или, лучше сказать, недостаточно хорошо, чтобы определить серьезность ее чувства.
— Не согласен. Тем не менее вот вам мой ответ. Николь доверяет мне, ее ко мне тянет, но она боится. Наивно было бы думать, что ее сил хватит на то, чтобы победить свое чувство. Остается одно: хорошенько присмотреться друг к другу.
Ник отрешенно смотрел в сторону.
— Моему пониманию вряд ли доступно, по каким критериям вы оцениваете человеческую жизнь, милорд. Я встретил свою жену, когда был еще подростком, по уши влюбился и, как только скопил достаточно денег на семейную жизнь, сразу женился. Я немного разбогател на скачках, в которых постоянно принимал участие. Никто не понимал меня лучше Алисии. — Голос Ника задрожал. — Но если скачки были моей душой, то Алисия была моим сердцем. С ее смертью умерла и часть меня самого. Все, что у меня осталось в жизни, — это Николь. Она многое взяла от матери: мечтательность, романтичность, умение радоваться жизни. Ники считает, что похожа на меня, но это не так. Сердце у нее хрупкое. И я никому не позволю разбить его.
— Но я не собираюсь разбивать сердце Николь! Я намерен завоевать его.
— Дайте мне время разобраться во всем, — сказал Ник после долгого молчания.
— Хорошо. Но, насколько я помню, Николь пригласила меня на чай сегодня в четыре часа. — Несмотря на напряженность момента, Дастин нашел в себе силы улыбнуться: — Чай с несъедобными лепешками. И я принял приглашение.
— Ну, раз Ники уже пригласила вас…
— Пригласила, но с оговорками. — Дастин принялся загибать пальцы. — Во-первых, я должен был повторить свое обещание, что Николь будет участвовать в скачках независимо от того, согласится ли она на мои визиты или нет. Во-вторых, я вынужден был пообещать есть загодя, с тем чтобы не скончаться раньше времени, объевшись ее лепешек. Наконец, мне пришлось согласиться с тем, что она будет встречать меня в своем обычном наряде — бриджах и рубашке.
Настал черед Ника улыбнуться:
