— Наверное, нет. — Квентин испытал облегчение и радость, убедившись, что Бранди потихоньку становится прежней. Ее ответ подействовал как бальзам на растревоженную рану. — Тем не менее нам нужно еще определить, как тебе лучше всего действовать в отношении брата и его намерений.
— Я не вижу другого выхода, кроме очевидного. — Бранди села и обхватила колени, на ее лице читался вызов. — Я должна сказать Дезмонду правду. — Она замолчала, почувствовав укор совести от резкости своих слов. — Разумеется, я не хочу быть неблагодарной, — пояснила она. — Если бы не доброта Дезмонда, неизвестно, как бы я пережила последние две недели. Он не отходил от меня со дня гибели папы, и я никогда этого не забуду. — Бранди чуть вздернула подбородок, убежденная в своей правоте. — Но моя благодарность не распространяется за пределы дружбы, как и не дает права Дезмонду на мою руку. Кроме того, я не могу позволить ему пребывать в заблуждении относительно моих чувств — это было бы более жестоко, чем сказать ему правду. — Она выразительно покачала головой. — Нет, Квентин, я не вижу другого выхода. Я должна поехать в Колвертон и мягко, но откровенно сообщить Дезмонду, что наш с ним брак невозможен.
В глазах Квентина мелькнул веселый огонек.
— Весьма прямой подход к проблеме.
— И ошибочный, судя по твоему тону.
— Не ошибочный, солнышко, но зачем прибегать к крайности? Крайность, несомненно, приведет к неприятным последствиям.
— Каким последствиям? К гневу Дезмонда? За двадцать лет я столько раз вызывала его гнев, что уже сбилась со счета. Вспышкой больше, вспышкой меньше — не имеет значения. — Бранди наклонила голову, озадаченно нахмурившись. — Я не буду бестактной, если это тебя беспокоит. Я ни за что не причиню Дезмонду боль, особенно после того, что он сделал для меня. В конце концов, он ведь не влюблен… — Она замолчала на полуслове, испугавшись мысли, которая ее осенила. — Квентин, не хочешь ли ты сказать, что мой отказ разобьет ему сердце? Неужели ты вправду веришь, что его чувства ко мне так глубоки?
Квентин задумчиво уставился на землю. Его почему-то задело, хотя не удивило, что Бранди так печется о Дезмонде — человеке, совершенно не способном увидеть и оценить ее лучезарность.
— Откровенно? — спросил он, стряхивая травинку с одеяла. — Нет. Я не верю, что Дезмонд к кому-нибудь вообще испытывает глубокие чувства. Но я верю, что он чувствует огромную ответственность за твое будущее — достойное будущее.
— Достойное будущее, — тупо повторила Бранди. — С игрой на пианино и рукоделием. Квентин усмехнулся:
— Я вообще-то думал о покое и безопасности. — Заметив неподдельное отвращение на лице Бранди, он не удержался от соблазна подразнить ее. — Должен ли я предположить, что за четыре года твоя игра на пианино и мастерство рукодельницы нисколько не улучшились?
— Ни на йоту. — Она приподняла изящную бровь. — Это тебя удивляет?
— Ни на йоту.
Они дружно рассмеялись.
— Все-таки я не понимаю, Квентин, — вслух принялась размышлять Бранди, позабыв о веселье, — если не принимать в расчет чувство долга, ведь Дезмонд не испытывает ко мне даже симпатии. Как жена я принесла бы ему больше огорчений, чем радостей. Кроме того, он красив, богат и не кто-нибудь, а все-таки герцог. Мог бы выбрать себе любую невесту. С чего вдруг ему захотелось жениться на мне?
— Ты красивая женщина, солнышко, — ответил Квентин чуть изменившимся голосом. — Ты такая живая, умная и совершенно лишена всякого притворства.
— Все эти качества Дезмонд не переваривает, если не считать первого. Да и то сомнительно: я далеко не соответствую представлениям Дезмонда о красоте. Меня не интересуют драгоценности, и я не понимаю, почему дамы обожают ими обвешиваться. Я никогда не делаю прически, потому что не могу долго сидеть неподвижно, пока ее сооружают. Платья ношу старомодные, потому что мне не хватает терпения на примерки, которые устраивает портниха Памелы. Не говоря уже о том, что я ненавижу румяна и меня тошнит от приторного запаха лосьонов, а еще меня гораздо больше пугает перспектива оказаться взаперти, чем боязнь заполучить веснушки после дня, проведенного на солнце. Добавь к этому мою прямолинейность, ужас перед лондонскими сезонами и недамские увлечения, даже удивительно, почему Дезмонд не бежит от меня без оглядки.
— Мой брат — глупец.
Заявление вырвалось у Квентина, прежде чем он осознал, что говорит. Сказал — как отрубил. Он рассердился, сам не понимая почему. Он только знал, что подкупающе точная самооценка Бранди, вместо того чтобы развеселить его, пробудила в нем яростную, почти необъяснимую ревность.
.-Дезмонду никогда не постичь твоей красоты. Он не способен на это.
Бранди заморгала, не ожидав такой вспышки:
— Ты разозлился. Почему?
— Потому что я знаю Дезмонда. Ваш брак предоставит ему возможность изменить тебя, превратить тебя в настоящую леди, какой, по его мнению, ты должна стать.
— А это меня убьет.
— Меня тоже. — Сердце Бранди радостно подпрыгнуло от такого взрыва чувств, очень нетипичного для Квентина. — Поэтому я хочу сказать ему правду, — добавила она, мудро умолчав о своем умозаключении.
— Дезмонд плохо отнесется к отказу, Бранди. Меня волнует его реакция.
— Нельзя отвергнуть мужчину, если тот никогда не был твоим избранником.
— Если дело касается Дезмонда, то мнимое для него становится настоящим. — Квентин нахмурился от нахлынувших воспоминаний. — Поверь, уж мне ли этого не знать.
— Ты сейчас не о себе говоришь. Ты вспомнил Памелу. Квентин вскинул голову.
— Мама обсуждала с тобой Дезмонда? — удивленно спросил он.
— Не так, как ты думаешь. Она никогда не жаловалась, что он отказывается признать ее как жену Кентона. Как раз наоборот. Памела защищала верность Дезмонда памяти его матери. Но после каждой из ее бесчисленных неудачных попыток достучаться до него я видела печаль в ее глазах. В такие дни она уезжала в Изумрудный домик и работала в саду, даже после захода солнца. — Бранди задумалась. — У Памелы было удивительнейшее сердце. Она обожала Кентона и, разумеется, тебя — сына, рожденного от этого союза. И все же у нее оставалось достаточно любви для меня и, что самое важное, для первенца Кентона. Она отчаянно пыталась любить Дезмонда. Но не в его характере было позволить ей это.
Боль полоснула Квентина, как ножом.
— Да, действительно.
— Памела смирилась с этой реальностью. — Бранди инстинктивно подарила Квентину утешение, которое было ему сейчас необходимо. — Благодаря тебе и Кентону она знала, что любима. А потому чувствовала себя по-настоящему счастливой. — Девушка вымученно улыбнулась. — И в ответ дарила счастье нам.
Квентин медленно покачал головой, не скрывая удивления:
— Ты никогда не перестаешь поражать меня, солнышко. Твоя проницательность просто ошеломляет.
