— Убирайся, Квентин. Оба убирайтесь отсюда.
— Отдай нам свои деловые бумаги, и мы уйдем, — предложила Бранди, с вызовом вскинув голову.
— Что?
— Если ты ни в чем не виновен, если все, что ты сделал, это поспорил с Кентоном и в конце концов выиграл словесную битву, тогда у тебя не должно быть возражений против того, что мы с Квентином просмотрим твои записи. Если, конечно, ты не занимался грязными, темными делишками, которые и расстроили твоего отца. Тогда, разумеется, ты не захочешь предоставить записи, в которых твоя нечестность станет всем видна. А может быть, ты не то чтобы не хочешь, а не можешь предоставить документы? Не они ли являются теми таинственными предметами, которые Кентон спрятал в своей шкатулке?
Глаза Дезмонда почернели от гнева.
— Будь ты моей, я бы заставил замолчать твой дерзкий, наглый язычок. А так, пусть этим займется Квентин. — Он повернулся к двери. — Сандерс! — раздалось на весь дом. Повернув голову, он бросил испепеляющий взгляд на своих гостей. — Сандерс принесет бухгалтерские книги. Изучите их, сколько душе угодно. Но в Изумрудном домике, не здесь. И чтобы вашей ноги в моем доме не было, пока не будете готовы умолять меня о прощении. А тогда уж приползете на коленях, и может быть, я снизойду до того, что выслушаю ваши извинения.
— Вы звали меня, ваша светлость? — В дверях появился Сандерс.
— Да. Собери все мои деловые записи. И отцовские бумаги тоже. Все отдай моему брату.
— Слушаюсь, сэр. — Камердинер мгновенно исчез.
— Прочитай второе письмо, Дезмонд, — зловеще произнес Квентин.
— Что?
— Второе письмо, — Квентин указал на забытый листок, который Дезмонд по-прежнему крепко сжимал в руке. — Читай же!
Дезмонд развернул листок. Пробежав глазами две строчки несколько раз, он позеленел.
— Господи… — Его тело обмякло. — Ты понимаешь, что это означает? — пробормотал он еле слышно.
— Я-то понимаю. А ты? — огрызнулся Квентин. Дезмонд отступил, как загнанный зверь.
— Мне нужно подумать. Мне нужно выпить. Мне… — Он замолчал, и в глазах его промелькнул страх. — Эта угроза… она относилась и ко мне. — Он облизнул губы. — Я иду к себе. Когда Сандерс принесет бумаги, скажите ему, чтобы прислал ко мне в комнату бутылку коньяка. Немедленно.
— Дезмонд… — Квентин шагнул к нему.
— Пусть уходит, Квентин, — тихо сказала Бранди. — Ему нечего больше нам сказать. — Она встала рядом с мужем и смотрела, как Дезмонд спасается бегством… не только из комнаты, но еще от бог знает чего.
— Неужели и сейчас ты скажешь, что он невиновен? — сурово спросил Квентин.
— Разумеется, нет. Но все же я не думаю, что его преступление — убийство. В этом деле замешан кто-то еще, чьи цели были гораздо более зловещими, чем цели Дезмонда. И этот кто-то убил наших родителей. — Бранди с трудом перевела дыхание. — Вопрос в том, подозревает ли Дезмонд, кто может быть этим убийцей? — Она покачала головой, когда Квентин сделал попытку пойти за братом. — Ты ничего не добьешься, если будешь сейчас его преследовать. Он парализован страхом. Продолжать расспросы было бы бесполезной тратой времени, которое мы могли бы использовать для подробного знакомства с документами.
— Если Дезмонд с радостью отдает нам бумаги, значит, в них нет ничего подозрительного.
— Правильно. Но возможно, они дадут нам какую-то зацепку, которую даже Дезмонд упустил из виду. Давай отвезем их домой и внимательно просмотрим. Полагаю, страх выбьет Дезмонда из колеи на несколько дней.
— К черту все, мне нужны ответы, — прорычал Квентин.
— Я знаю. Мне тоже. — Бранди взяла его за руку, ее тронул тот факт, что наконец Квентин обратился к ней за мудростью и силой, а не наоборот. — И мы найдем их. Скоро. — Она поднесла его руку к своим губам. — А пока давай остановимся у кладбища и навестим наших родителей, прежде чем покинем Колвертон. Сердце подсказывает мне, что близость к ним и их любовь поднимет наш дух и усилит нашу веру. И что покой, который они нам подарят, даст нам нужные силы, и мы вернем им этот покой сторицей.
Взгляд Квентина был очень красноречив.
— Ты знаешь меня так, что мне даже становится страшно, — хрипло произнес он. — Как я люблю тебя, солнышко. — Он обнял Бранди и, прижав к себе, зарылся лицом в ее волосы. — И как ты мне нужна. Навсегда.
— Я рада, капитан Стил, — ответила она срывающимся шепотом оттого, что впервые Квентин позволил себе заговорить о вечности. — Потому что я твоя… Навсегда.
Глава 20
Проклятые стены давили на него.
Хендрик открыл сейф, стоявший в его личном кабинете, достал письмо, из-за которого мучился уже две недели, и внимательно прочитал, наверное, в сотый раз. Он сжал кулаки в бессильной ярости и начал выхаживать по комнате, крепко вцепившись в листок, пытаясь найти какой-то выход. Провалиться бы этому Стилу Кентону в ад. И почему только этот принципиальный ублюдок не отослал свое сенсационное разоблачение на день раньше? Всего один чертов день — и у него было бы время выбить из Кентона правду, прежде чем покончить с ним, а заодно и с выдвинутой им угрозой.
Потерев виски, Хендрик вновь уставился на слова, которые обжигали его, как смертоносный яд:
«Хендрик!
Считай это письмо уведомлением о том, что отныне ты освобожден от обязанностей моего семейного поверенного. Нет необходимости говорить, что результаты моего расследования делают любое сотрудничество между нами невозможным. Кроме того, я хочу сообщить о своем намерении оповестить власти об этих результатах и с помощью доказательств, которые у меня есть, позаботиться о том, чтобы тебя лишили. всех твоих регалий и заточили в тюрьму».
Хендрик нахмурился, уставившись в последний абзац письма, который был для него как заноза в боку со дня смерти Кентона:
«Что касается твоей гнусной угрозы, я принял меры и спрятал доказательства в надежном месте, так что, если со мной случится несчастье, они попадут в нужные руки, и ты будешь разоблачен не только как мошенник и вор, но и как убийца. Будь уверен, твои преступления не останутся безнаказанными.
Кентон Стил, герцог Колвертон».
Грязно выругавшись, Хендрик прошел по комнате, сунул письмо обратно в сейф и со стуком захлопнул дверцу.
Знать бы, что Кентон не только собрал доказательства, но и запрятал их где-то… вместе с бухгалтерскими книгами Дезмонда. Но он ни о чем не подозревал до тех пор, пока не стало слишком поздно. Он уже убил единственного человека, знающего, где хранятся проклятые улики, и таким образом сам себе уготовил тюрьму.
Если только Дезмонду не удалось найти доказательства раньше Квентина или властей.
Это была его единственная надежда и цель, которой он добивался со всей хитростью, на какую был способен. Разумеется, Дезмонд не догадывался, что доказательства, собранные Кентоном, касаются не только бухгалтерских книг старшего сына, а гораздо серьезнее. Хендрику только того и нужно было.
