На то, чтобы принять решение по поводу завещания Генри, Делейни понадобилось меньше пяти часов. Неприлично мало, но ей нужны деньги. Ей дали недельную отсрочку, чтобы съездить в Финикс, уволиться с работы и закрыть квартиру. Расставаться с друзьями из «Валентайна» было тяжело, но еще тяжелее было распрощаться с собственной свободой. Прошел всего месяц, а ей казалось, что она уже год провела в заточении. Делейни не работала; жила она с матерью, а потому носила скучную одежду, которая ей самой абсолютно не нравилась.
Делейни шла по Грей-Скуиррел-лейн к центру города, солнце припекало ей макушку. Десять лет назад, когда она еще жила в Трули, многие улицы не имели названий – в этом просто не было необходимости. Но с учетом недавно начавшегося строительного бума и наплыва владельцев летних домиков городской совет решил дать улицам имена и расстарался вовсю. Та часть города, где жила Делейни, похоже, была посвящена грызунам. Лайза устроилась получше – она жила на Милкуид, а по соседству, естественно, были улицы Рэгуид и Тамблуид.
В этот приезд Делейни заметила и много других перемен в городе. Деловой район раза в четыре увеличился в размерах, а старой части города сделали косметическую операцию по омоложению. Массовое нашествие яхт и катеров для катания на водных лыжах привело к появлению двух общественных пандусов для спуска их на воду, а еще власти построили три новые автостоянки. Помимо этих, изменений было и еще два заметных и очень красноречивых признака того, что город переполз-таки в девяностые годы. Во-первых, между агентством недвижимости и закусочной «Здоровая еда» появилась кофейня «Маунтин-Ява-Эспрессо». А во-вторых, в старой лесопилке устроили мини-пивоварню. А ведь когда Делейни жила в Трули, местные жители пили лишь кофе «Фолджерс» и пиво «Коорс»; кофе с обезжиренными сливками они бы назвали «кофе для неженок», а любой, кто произносил слова «земляничное пиво», сильно рисковал схлопотать по шее.
Был День независимости, и город буквально распирало от патриотизма. Красными, белыми, голубыми флагами и лентами было украшено абсолютно все – от таблички «Добро пожаловать в Трули!» до деревянной скульптуры индейца, стоявшей перед зданием почты. Позже, конечно, будет парад. В Трули парады устраивали по всякому поводу. Делейни решила пошататься по центру города до начала парада – все равно ей больше нечем было заняться.
На углу Бивер-стрит и Мэйн-стрит Делейни остановилась, пропуская прогромыхавший мимо тягач. Дьюк и Долорес послушно держались рядом с ней, поэтому она достала из кармана лакомство и наградила собак за хорошее поведение. Добиться, чтобы собаки стали считать ее главной, было нелегко – на это у Делейни ушло несколько недель.
Но времени у нее было в избытке. За прошедший месяц Делейни пообщалась с несколькими старыми подругами, но все они вышли замуж, завели детей и теперь смотрели на Делейни так, будто в ее состоянии – одна, без мужа и детей – было что-то ненормальное.
Делейни с удовольствием проводила бы больше времени с Лайзой, но у той, в отличие от нее, была работа и был жених. Делейни была бы рада обсудить с подругой завещание Генри и открыть ей истинную причину своего пребывания в Трули, но она боялась. Если бы условие завещания стало достоянием гласности, жизнь в Трули превратилась бы для Делейни в кошмар. Она стала бы предметом нескончаемых сплетен и пересудов. А уж если станет известна та часть завещания, которая касается Ника, то ей и вовсе останется только покончить с собой.
А пока что Делейни рисковала умереть от скуки, прежде чем эта история закончится. Целыми днями она только тем и занималась, что смотрела разные ток-шоу или выводила Дьюка и Долорес погулять, лишь бы сбежать от жизни, которую подготовила для нее мать. Гвен почему-то решила, что раз Делейни будет целый год жить в Трули, то ей следует участвовать во всех проектах, в которых участвует она сама, входить в те же организации и посещать те же собрания. Гвен дошла до того, что даже записала Делейни в инициативную группу некоего комитета, занимающегося проблемой наркомании в Трули. Делейни вежливо отклонила предложение. Во-первых, потому что считала саму тему наркомании в Трули смехотворной, а во-вторых, она скорее стала бы питаться отбросами, чем участвовать в общественной жизни.
Делейни прошла дальше по Мэйн-стрит, мимо гастронома и магазина футболок. Оба магазина появились недавно, и, судя по количеству пешеходов, в обоих дела шли неплохо. Делейни прошла мимо крошечного книжного магазина и остановилась перед узким двухэтажным зданием, втиснутым между кафе-мороженым с одной стороны и офисом «Аллегрецца констракшн». По стеклянной витрине шла надпись масляной краской:
«Парикмахерский салон «Глория». Любая стрижка и прическа за 10 долларов».
Делейни подумала, что такая вывеска не очень-то хорошо характеризует таланты Глории.
Дьюк и Долорес сели у ее ног, и она стала почесывать у них за ушами. Потом придвинулась ближе к стеклу, чтобы рассмотреть интерьер салона. Внутри стояли красные парикмахерские кресла. Когда бы Делейни ни проезжала через центр города, салон всегда был закрыт.
– Привет, ты что тут делаешь?
Делейни обернулась на голос Лайзы. Лайза стояла рядом с Луи, и в этом не было ничего удивительного. От его открытого взгляда Делейни стало немного не по себе. Хотя, возможно, дело было в том, что Луи – брат Ника.
– Я просто разглядывала этот салон, – объяснила она.
– Мне пора идти, alu gozo, – сказал Луи.
Он поцеловал невесту так, что Делейни отвела взгляд и стала смотреть на голову Дьюка. У нее уже больше года не было бойфренда, да и с последним отношения продлились не больше четырех месяцев. Она не могла припомнить, когда ее в последний раз так целовал мужчина: как будто хочет ее съесть и ему безразлично, кто на них смотрит.
– Пока, Делейни.
Она подняла глаза.
– Пока, Луи.
Луи вошел в здание по соседству с салоном. Провожая его взглядом, Делейни думала, что, возможно, она потому чувствует себя рядом с ним неуютно, что он очень мужественный, как и Ник. Только Ник выше и стройнее, а Луи более коренастый и мощный как бык. Братьев Аллегрецца не увидишь в водолазках от Версаче.
– Что значит alu gozo? – спросила Делейни, не без труда выговаривая иностранные слова.
– Это ласковое обращение, что-то вроде «милая». Луи иногда бывает очень романтичным.
Делейни неожиданно ощутила зависть.
– Куда ты направляешься?
Лайза наклонилась и почесала Дьюка и Долорес за ушами.
– Я возила Луи на ленч, а теперь привезла обратно в офис.
– Где вы были?
Собаки стали лизать Лайзе пальцы. Она улыбнулась.
– У меня дома.
Делейни почувствовала острый укол зависти к подруге и вдруг поняла, что она гораздо более одинока, чем ей казалось. Был День независимости, пятница, а впереди ее ждал длинный уик-энд – пустой. Ей не хватало друзей, оставшихся в Финиксе, не хватало прежней, насыщенной жизни.
