— Эмми, можно я немного посижу с тобой? — поинтересовалась Айрис, стряхивая муку с ярко-синего фартука, на котором радостно цвели желтые звезды подсолнухов. — Я так устала. Все-таки Рождество очень утомительный праздник.
— Конечно, — кивнула Эмми. — Хочешь, садись на стул. Мэган уже вытерла с него всю пыль своей юбкой.
— Мэган тоже заглядывала? — не без удивления покосилась на нее Айрис.
— Угу. Вначале спросила у меня про Бобстера, потом про Тайлера, — поделилась Эмми. — Вообще-то она здорово изменилась.
— Да уж, вымахала с телеграфный столб.
— Нет, я имею в виду внутренне. Представь, теперь ей нравится Тайлер.
— Да ну? — с любопытством покосилась Айрис на дочь. — И что, ты дала ей благословение?
— А я тут при чем? — вспыхнула Эмми. — Вот жуть! Вы что, сговорились? Тайлер сам по себе, а я сама по себе. Он мой друг, а не мой раб. И сам решит, с кем ему встречаться.
— По-моему, ты не в восторге от того, что Мэган им заинтересовалась, — лукаво прищурилась Айрис.
— Нейтрально, — сухо выдавила Эмми, не сразу сообразив, что только что произнесла любимое словечко Тайлера.
Тай всегда говорил «нейтрально», когда ему задавали дурацкие вопросы. Он вообще не любил дурацких вопросов, а Эмми только сейчас подумала, что чаще всего дурацкие вопросы задавала ему именно она. Но ведь не из-за дурацких же вопросов он решил, что ей не нужна его поддержка? Что ее проблемы его вдруг перестали волновать?
А если Мэган уже успела его окрутить и только поэтому приперлась на чердак в своей мини-юбке, едва прикрывающей то, чем она думает? Чтобы задним числом поставить Эмми в известность, что Тайлер теперь куда больше интересуется ею, Мэган, а не Эмми, которая так старательно читала все те здоровенные книжки, что он ей притаскивал, и избавляла свою речь от словечек типа «клево», «мутить-тусить», «зажечь» и прочих? А сколько раз она ссорилась с Ником из-за того, что его бесили ее попытки говорить на человеческом, по мнению Тайлера, языке!
— Эмми, — напомнила о себе Айрис, — а тебе правда очень нравится этот Ник?
Вот это номер — мама спрашивает ее о Нике, а она думает о Тайлере. Жуть…
— Не нравится, — мрачно сообщила Эмми. — Мы с Ником уже не… дружим.
— Да ладно тебе, — улыбнулась Айрис дочке, — можно подумать, что вы встречаетесь уже несколько месяцев, для меня тайна, покрытая мраком.
— Да какая разница, — буркнула Эмми. Было как-то чудно называть своими словами то, что в разговоре с родителями обычно скрывают. — Все равно мы уже не вместе.
— Не хочешь рассказать?
Эмми покачала головой.
— Ну ладно, захочешь — расскажешь. Но знаешь что… — начала было Айрис, но потом замолчала, раздумывая, стоит ли еще больше расстраивать дочь.
— Что?
— Только дай слово, что не обидишься.
— Да чтоб мне с места не сойти!
— Если честно, — доверительным тоном начала Айрис, — мне твой Ники всегда казался каким-то… ненастоящим.
Эмми не без удивления покосилась на мать: раньше та никогда не была с ней так откровенна, а тема об отношениях Эмми и Ника деликатно обходилась стороной.
— Он действительно красивый парень, — продолжила Айрис, — целеустремленный и даже упорный, ведь не зря же с ним так носится тренер вашей бейсбольной команды. Но складывается ощущение, что за этим внешним блеском ничего не стоит. Ники какой-то пустой. Ты понимаешь, о чем я?
Эмми кивнула. Она уже не раз слышала это от Тайлера. Но разве Тайлер мог знать Ники так хорошо, как она? Еще недавно Эмми казалось, что она знает Ники лучше, чем кто-либо другой. А сейчас на этот счет у нее уже были большие сомнения.
— Я не буду говорить о том, что он не очень-то воспитанный парень, и о том, что единственная книга, которую он прочитал, это «Гарри Поттер и философский камень».
— Уже сказала, — хмыкнула Эмми. — Ну и что с того? Может быть, Ника бесит, когда ему что-то навязывают. А когда от него отстанут, он будет читать книги и ходить по всяким выставкам.
— Ты сама-то в это веришь? — насмешливо поинтересовалась Айрис.
— Да какая теперь разница?
— Мне, наверное, не стоит говорить, что кроме Ника есть еще много хороших парней.
— Не стоит, но ты все равно сказала, — улыбнулась матери Эмми. — Мам, я не трудный подросток, я не собираюсь умирать, и мне совсем не хочется наглотаться таблеток, если ты об этом.
— Да, ты сама рассудительность, — ласково улыбнулась Айрис. — Только почему, когда ты оказывалась рядом с Ником, становилась похожей на него?
— Не знаю, — пожала плечами Эмми. — Мне казалось, что, если будет по-другому, он просто бросит меня и все.
— И это плохо скажется на твоей популярности? — без тени иронии поинтересовалась Айрис.
Впрочем, если бы она позволила себе хоть что-нибудь, что заставило бы Эмми усомниться в том, что мать относится к ее проблеме с должной серьезностью, ей вряд ли удалось бы вообще поговорить с дочерью.
Эмми какое-то время раздумывала, прежде чем ответить, а потом кивнула.
— Я не думала об этом, но, мне кажется, чувствовала что-то похожее. Мне так хотелось, чтобы все забыли ту историю с простыней, в которой я когда-то выскочила из раздевалки. И вот, когда это наконец случилось и на меня стали смотреть как на человека… А тут еще и Ники обратил на меня внимание.
— Я понимаю, о чем ты.
— Нет, я, конечно, не из-за популярности с Ники встречалась. Просто мне показалось, что многие стали уважать меня именно после того, как у нас начались отношения. Знаешь, как это приятно, когда с тобой все здороваются, спрашивают, как дела, говорят, что у тебя клевое платье… Вот с Ники это все началось, — вздохнула Эмми. — Я глупая, ма?
— Нет, ты не глупая, — покачала головой Айрис и повернула к себе погрустневшее лицо дочери. — Просто так часто бывает в жизни: общество навязывает нам свои правила, убеждает нас в том, что хорошо, а что плохо. А мы, тяготясь своим одиночеством, готовы на что угодно, лишь бы получить желанное внимание, которого нам так недостает. И ищем мы это внимание там, где на самом деле его нет.
— Ты тоже была такой? — полюбопытствовала Эмми.
— Нет, я была другой. И ты другая. Особенная, ни на кого не похожая Просто у всех людей есть кое-что общее: они боятся одиночества. И здесь нет исключений. Ты, я, твой отец, дядя Монти и даже самоуверенная Мэган — все мы боимся остаться никем не замеченными, не понятыми, не любимыми на всю свою жизнь. Просто кому-то удается справиться с этим страхом и сделать правильный выбор, а кто-то живет с ним до самого конца, цепляясь за то, что, по его мнению, даст ему желанное чувство значимости. И мне бы хотелось, — Айрис заглянула в голубые глаза дочери так, словно боялась, что она не услышит самого главного, — чтобы ты не зависела ни от чьего мнения. Чтобы к выбору тебя подталкивали не твои страхи и тревоги, а твоя душа, которая обязательно должна почувствовать другую, родственную и чуткую душу, с которой тебе будет хорошо независимо от того, популярна ты или нет.
