Словом, Джерри Уэллинг перестал быть для Ивон мужчиной, о чьих любовных подвигах судачит вся редакция журнала «Монинг роуз». Отныне он стал для нее личностью. И личностью, в чем Ивон сразу же чистосердечно себе призналась, довольно интересной.
Однако о славе Джерри Уэллинга забыть было непросто. Будь на его месте мужчина столь же желанный, но с другой репутацией, Ивон не раздумывая позволила бы себе поцеловаться с ним в первый же вечер. Но с Джерри это было невозможно.
Нет, только не с ним, всю дорогу до дома — Джерри взялся ее проводить и поймал такси — уговаривала себя Ивон. Ни за что не буду целоваться с Джерри Уэллингом.
Однако все ее клятвы рассыпались в пух и прах, когда Джерри уже на пороге подъездной двери крепко сжал ее хрупкие плечи своими большими руками.
На мгновение Ивон почудилось, что луна подпрыгнула в облаках, как игрушка йо-йо, и повисла на невидимой резинке. Может, выпитое шампанское ударило в голову, а может… Ивон заглянула в серые глаза, и ей показалось, что они пустили ее внутрь, в свой тщательно оберегаемый от всех чужих мирок.
Значит, я не чужая, мелькнуло у Ивон, и эта внезапная мысль пронзила ее с такой силой, что она прижалась к Джерри всем телом. Он застыл, словно обескураженный ее прямотой и откровенностью.
Ивон поняла, что Джерри, привыкшего побеждать, этот жест удивил не меньше, чем ее саму. Но она не собиралась отстраняться. Ей было приятно чувствовать своим телом его большое и сильное тело, вдыхать его запах и ни о чем не думать, отложив все серьезные и несерьезные мысли до следующего мгновения, которое — во всяком случае, так ей казалось в тот миг — никогда не наступит.
— Ивон, — донесся до нее его глубокий, чуть хрипловатый голос.
Ивон как будто в первый раз услышала собственное имя. Она подняла голову и посмотрела на мужчину, который только что подарил ей первую в жизни радость — радость ощущать себя по-настоящему кому-то близкой.
— Что, Джерри? — спросила Ивон, чувствуя, как у нее снова загорелись уши.
— Да я и не знаю, что сказать, — ласково улыбнулся ей он. — Мы ведь и раньше виделись, верно? Но, знаешь, я никогда не думал, что на самом деле мы… мы так близки.
— Я тоже не думала. Скажу даже больше — ты откровенно меня раздражал. Кто мог знать, что мужчина, из-за которого женщины лишаются сна, на самом деле окажется таким мягким и душевным человеком?
— Это я-то мягкий и душевный? — насмешливо поинтересовался Джерри.
— Ты видишь здесь другого мужчину? Конечно, ты.
— Ну, раз я такой мягкий и душевный, то, может, угостишь меня чашечкой кофе?
Ивон слегка отстранилась и отрицательно покачала головой. Все-таки, несмотря на свою душевность, Джерри Уэллинг упрямо продолжал играть роль, в которой он ей совершенно не нравился.
— Я бы с радостью угостила кофе того Уэллинга, что стоял рядом со мной несколько минут назад, — ответила Ивон. — Но к тому Джерри Уэллингу, который стоит передо мной сейчас, у меня почему-то нет доверия.
Уэллинг вовсе не обиделся — напротив, его даже развеселила фраза Ивон.
— Во всем виновата моя проклятая репутация? — улыбнулся он.
— А ты, кажется, ею гордишься?
— Раньше гордился. А вот сейчас думаю, что без нее я чувствовал бы себя гораздо лучше. Во всяком случае, мне бы не отказали в чашечке кофе.
— Как-нибудь в другой раз, — устало улыбнулась Ивон. — А сейчас я хочу принять таблетку аспирина и улечься в теплую постельку. — Ивон мечтательно улыбнулась, и Джерри рассмеялся. В его смехе ей послышалась легкая досада.
Так даже лучше, подумала она. Если ему нужна была короткая и ни к чему не обязывающая связь, тогда он больше не захочет встречаться. А если нет… Но об этом пока рано думать.
Распрощавшись с Джерри, Ивон всю ночь крутилась в постели, пытаясь понять, что чувствует к ней этот мужчина и что она чувствует к нему. Поцелуя между ними так и не случилось. Но, вспоминая внезапный порыв, с которым она потянулась к Джерри, Ивон думала, что это было гораздо больше, чем поцелуй. Впрочем, сам Джерри мог считать по-другому.
Ивон понимала, что ее привлекает в этом мужчине совсем не то, что производило впечатление на остальных женщин. Ей не нравилась его развязно-элегантная манера сыпать комплиментами, ей не нравилась та небрежность, с которой он делал предложения вроде «пригласи меня на чашечку кофе», — во всем этом была какая-то неискренность, и, по всей видимости, чувствовала ее только Ивон.
Но она знала: если продраться сквозь все эти дебри, можно открыть для себя дивную поляну, заросшую цветами и залитую солнцем. И лучики этого солнца Ивон уже удалось разглядеть.
— Вот черт! — выругался Майкл, взглянув на часы. — Не думал я, что это действо так затянется. Да, не повезло тебе с судьей, Джерри. Какая-то эта Алисия Таккер бестолковая. Ну что она прицепилась к Салли Мелон с этим разбитым стаканом? Видела не видела — какая разница? Салли знает, что ты запустил в Ивон этим дурацким стаканом, и этого достаточно. Чего переливать из пустого в порожнее?
— Что-то я не пойму, Майкл, — недоуменно покосился на друга Джерри. — Ты на чьей стороне? По-моему, эта Алисия Таккер старается быть объективной. Мне говорили, что судьи-женщины проявляют чрезмерную солидарность к представительницам своего пола и всячески пытаются их оправдать. Наоборот, мне повезло с судьей. Другая, может, и не стала бы выяснять, что было с этим стаканом на самом деле, а Алисия…
— Твоя Алисия только оттягивает неизбежное. — Майкл похлопал друга по плечу и посмотрел на него так, словно их развод с Ивон был уже делом решенным. — Все равно вас разведут. И правильно. Верно ведь говорят, что хорошее дело браком не назовут.
— Господи, ну что за банальщина, Майкл?
— Любая истина банальна, дружище, — улыбнулся Майкл и снова покосился на часы. — А ведь я еще хотел забежать домой и принять душ перед свиданием. Нет, если так пойдет, я точно никуда не успею. А что это там Салли Мелон говорила про твои измены? Ты что-то от меня скрывал, дружище? — хитро покосился он на Джерри.
— А ты до сих пор не заметил, что все обвинение Фионы Даффин построено лишь на громких заявлениях и полном отсутствии фактов? — мрачно поинтересовался Джерри, которого этот вопрос беспокоил куда больше, чем Майкл мог предположить. — Каммингтон прав, у меня тоже возникло ощущение, что адвокатша жены пытается произвести впечатление на судью. Как она докажет мою моральную нечистоплотность? Или то, что я жестоко обращался с женой? Только одним способом: устроит представление, в котором подружки Ивон будут выставлять меня эдаким домашним тираном. Мол, я ее никуда не пускал, требовал, чтобы она занималась только домом, устраивал сцены. Да еще и изменял.
— Все женщины одинаковы, — хмыкнул Майкл. — Наступают нам на горло своими шпильками, а потом говорят, что это мы не даем им свободы.
— Не помню, чтобы Ивон жаловалась на отсутствие свободы, — задумчиво возразил Джерри.
