— Наверное, смешного тут и правда мало, — согласилась посерьезневшая Ивон. — Ты ведь не ревнуешь, а просто лаешь, как сторожевой пес, который охраняет свою собственность.
Джерри ничего не ответил, а Ивон наконец поняла, что за чувство жгло ее изнутри по дороге домой. В своей симпатии Рассел Данкин был не одинок. Ивон тоже влекло к нему.
— Да, я действительно разбил эту вазу, — кивнул судье Джерри. — Но я же не расколотил ее о голову Рассела Данкина? И не запустил ею в жену? Да, мне не стоило это делать. Но, ваша честь, ревность, по-моему, свойственна многим людям.
— Нет, ваша честь, — вмешалась Ивон, — Джералд не ревновал меня, ничего подобного. Так собака охраняет свою кость или… хозяйские тапки от гостей. Кто-то посмел шагнуть на его территорию, кто-то позарился на его жену, которую он давно уже перестал воспринимать как женщину. Только и всего. Это даже не ревность, ваша честь. В ревности есть хоть какая-то логика. А поведение Джералда было лишено всякой логики. Он бесился, в то время как сам изменял мне с моей же подругой…
— Не изменял, а изменил, — уточнил Джерри.
— Вы слышали, ваша честь?! — Анжела Дженкинс взмыла со своего стула. — Он сам признался! Вот шельмец!
— Ваша дочь не лучше, — донесся из зала голос Дианы Уэллинг. — Ее поведение еще отвратительнее. Джерри хотя бы не строит из себя жертву, а ваша дочь делает вид, что она невинна как младенец.
Алисия Таккер покачала головой.
Родители все-таки неисправимы.
Постучав молотком, она обратилась к женщинам:
— Дамы, прошу вас помолчать. Мисс Уэллинг, — повернулась она к Ивон, — если я правильно поняла, между вами и мистером Данкином ничего не было?
Ивон устало покачала головой и, глядя Джерри прямо в глаза, ответила:
— Нет, ваша честь. Я не собираюсь казаться чистенькой, сколько бы меня в этом ни обвиняли. Между мной и мистером Данкином кое-что все-таки было.
Ивон чувствовала: что-то не так. Если еще совсем недавно Джерри был просто мрачным и холодным, то теперь он и вовсе от нее отстранился. Сидел целыми днями, закрывшись у себя в кабинете, и выходил лишь затем, чтобы погулять с Корни или поесть.
Раньше Джерри хотя бы делал попытки что-то приготовить, а теперь питался исключительно готовыми продуктами, купленными в соседнем супермаркете. В этом он был не одинок: Ивон и сама частенько брала готовые продукты, а заодно покупала виски, который помогал ей скрасить ее угрюмое одиночество.
Поначалу Ивон сдерживалась — писать с хмельной головой удавалось плохо, — но очень скоро привыкла к новому образу жизни. Теперь, напротив, ей было куда легче выбросить из головы все лишнее после парочки стаканчиков виски.
Ивон не сомневалась, что у Джерри кто-то появился. Ночами он куда-то исчезал, правда ненадолго, но бывало, что возвращался только под утро. В ту злополучную неделю, которую Ивон прожила у Салли, Джерри встретил какую-то женщину и… привел ее домой.
Этот вывод Ивон сделала не только из поведения мужа. Было еще кое-что: маленькая, но красноречивая находка, которую Ивон случайно обнаружила на кухне.
Это была бусина. Красивая маленькая бусинка, оторвавшаяся от сережек или браслета. У Ивон было не так уж много украшений, и она сразу поняла — бусинка потеряна не ею.
Но тогда кем?
Салли и Хелена бывали в доме редко, предпочитая встречаться с Ивон на нейтральной территории. О-Марджори и вовсе не носила побрякушек. К тому же бусинка была определенно свежей: когда Ивон в последний раз залезала на нижнюю полку шкафа, ее там не было. Загадочная бусина появилась только после возвращения Ивон.
Если бы Ивон была более решительной, она непременно ворвалась бы к мужу в кабинет и устроила допрос с пристрастием. Но всякий раз, когда Ивон собиралась с духом, чтобы поговорить об этом с Джерри, ей вспоминались сцены, которые ее мать, Анжела Дженкинс, устраивала отцу. Воспоминания казались такими свежими, что Ивон зажмуривала глаза, с ужасом думая, что ей придется играть невыносимую роль обманутой жены, и отказывалась от принятого решения. Бусина смотрела на нее своим маленьким зрачком, исполненным немого укора, и вскоре Ивон избавилась от нее, выбросив в мусорное ведро.
А Джерри по-прежнему безмолвствовал у себя в кабинете, лишь подтверждая ее самые ужасные подозрения. Ивон поделилась с Салли и Хеленой, и обе, выслушав ее, согласились с тем, что дело нечисто. От них Ивон получила единственный совет: «разведись наконец с этим ужасным типом», а затем разговор плавно перетек в другое русло.
Салли, которая взялась отвезти подругу домой, попросила таблетку от головной боли, и Ивон, оставив Салли в гостиной, ушла на кухню за обезболивающим и стаканом воды, а заодно и виски. В баре Ивон уже успела перехватить пару стаканчиков виски, и теперь ей не терпелось выпить еще.
Растворив аспирин в стакане воды и плеснув в свой стакан виски, Ивон собралась было выйти из кухни, но тут почувствовала на себе чей-то сердитый взгляд.
В проеме двери стоял Джерри, чье лицо изображало страшное недовольство.
— В чем дело? — поинтересовалась Ивон.
— Ты что, пригласила в гости Салли? — спросил Джерри, закрывая за собой дверь.
— Вообще-то она моя подруга…
— Это я знаю, — кивнул Джерри. — И ты знаешь, что она меня бесит.
— Мне что же, порвать из-за тебя со всеми друзьями? — с вызовом спросила мужа Ивон.
— Я не прошу тебя ни с кем рвать. Просто мне не хочется видеть этого человека в своем доме.
— В своем? — переспросила ошеломленная Ивон. — Мне казалось, что он наш, а не твой.
— Конечно же он наш, — поправился Джерри. — Но это не умаляет моей неприязни к твоей… подруге.
— Бог ты мой, сколько иронии, — хмыкнула Ивон, отхлебнув виски. — Да ты исходишь желчью, дорогой.
— А от тебя за версту несет виски, дорогая. Думаешь, я не знаю, что ты пьешь каждый день?
— Что ты несешь, Джерри?! — вспыхнула Ивон, сознавая, что муж говорит чистую правду.
— Ты думаешь, бутылки, которые я утром нахожу на кухне, невидимые? Утром, когда мне приходится выгуливать Корни, который не может добудиться своей пьяной хозяйки!
— Не кричи на меня, Джерри! Не смей кричать!
— Да ты сама кричишь на меня, черт побери! Может, хватит хлебать этот проклятый виски?! — Джерри подскочил к Ивон и выхватил стакан из ее рук. — Скоро ты совсем сопьешься! Пропьешь все мозги! Ты алкоголичка, Ивон, неужели ты этого не понимаешь?! Я должен молчать, когда ты принимаешь подарки от первого встречного, как будто ты вовсе не замужем! Я должен молчать, когда ты спиваешься! Нет уж, дорогая, теперь я молчать не буду!
— Отдай, Джерри!
Ивон кинулась к нему, но Джерри сжал стакан в руке и поднял его высоко над ее головой. Ивон попыталась подпрыгнуть, но Джерри был гораздо выше ее. На секунду в памяти Ивон что-то промелькнуло, но воспоминание было настолько обрывочным и невнятным, что она не придала ему значения. Ее охватила слепая ярость. Ярость на человека, который не только отнял у нее этот проклятый виски, но и заставил ее разувериться в самом светлом чувстве — в любви.
