— В чем дело? — донеслось из прихожей. — Ты что-то разбил?
— Да, черт возьми! — огрызнулся Джерри. — А все потому, что кто-то оставляет посуду на столе, вместо того чтобы положить ее в раковину.
— Моя чашка! — Ивон застыла в дверном проеме, а за ее спиной Джерри разглядел две головы: одну, гладко зачесанную, — Хелены и другую, уложенную с кокетливой небрежностью, — Салли.
Увидев подружек Ивон, Джерри взбесился еще сильнее. Она как будто нарочно притащила их сюда, чтобы они поглазели на его унижение: он стоит в этих дурацких перчатках, с тряпкой в руках, да еще и разбил эту дурацкую чашку. Пускай это и любимая чашка Ивон!
— Да, твоя чашка, — подтвердил Джерри, словно до нее все еще не дошло, чью чашку он разбил. — Надо было убрать ее в раковину. Думаю, это спасло бы ей жизнь.
— Ты издеваешься?! — вспыхнула Ивон.
— Напротив, я совершенно серьезен. Привет, девочки! — насмешливо поздоровался с гостьями Джерри и помахал им рукой в резиновой перчатке. — Наверное, никогда не видели придурка, который занимается уборкой в выходной день, в то время как его жена уходит на прогулку. Вот он я!
— Ну хватит, Джерри, — холодно оборвала его Ивон. — Ты нарочно ее разбил? — кивнула она на осколки.
— Делать мне больше нечего. Ты так убиваешься, будто это была не чашка, а аквариум с рыбками.
— Это была моя любимая чашка.
— Когда ты разбила мои часы, я и слова не сказал.
— Потому что ты их терпеть не мог.
— Нет, потому что в отличие от тебя я отношусь к вещам философски и не имею дурной привычки к ним привязываться.
— Может, вы закончите спорить и мы пойдем? — поинтересовалась Хелена, глядя на Джерри немигающим взглядом.
— Да, действительно, — поддакнула Салли. — Не будем мешать Джерри делать его работу…
Последнее замечание было произнесено таким скептическим тоном, что Джерри стоило огромного труда сдержаться и не сказать Салли какую-нибудь гадость по поводу ее новой прически.
— Джерри, мы уходим, — покосившись на подруг, сообщила Ивон, как будто без ее слов Джерри совершенно не догадался бы, что сейчас произойдет. — Надеюсь, больше ты ничего не разобьешь?
Ивон сделала огромную ошибку, позволив себе этот вопрос. Если несколько секунд назад Джерри все-таки сдержался, то теперь его прорвало:
— Боишься, что я что-нибудь разобью, так убирайся сама! — Джерри бросил тряпку на стол и стащил с рук перчатки. — Раз я такой неуклюжий, можешь меня заменить. У тебя всегда получалось лучше.
— Даже не думай, — изменилась в лице Ивон. — Сегодня твоя очередь. Ты же такой принципиальный, вот и делай что должен.
— Я бы и делал, если бы ты не лезла ко мне с дурацкими вопросами!
— По-твоему, я дура?
— А кто еще может задавать дурацкие вопросы?
— Ну, это ни в какие ворота не лезет, — вмешалась Хелена. — Ты бы выбирал выражения, Джерри. Ивон все-таки твоя жена.
— Да что я такого сказал?! — окончательно рассвирепел Джерри. — Если Ивон делает из моих слов дурацкие выводы, я не виноват!
— Ну вот, опять. — Ивон сделала жертвенное лицо и повернулась к подругам. — А все почему? Потому что Джерри бесит, что я не хочу запираться в своем кабинете и работать под звуки его воплей.
Джерри и сам подозревал в себе то, что только что озвучила жена. Но знать о своих недостатках и слышать о них из уст другого — совершенно разные вещи. Проницательность Ивон дорого ей обошлась.
— Нет, девочки, — побелев от сознания собственной неправоты, произнес Джерри, — все это потому, что одна эмансипированная кретинка… думаю, Хелена прекрасно поймет, о чем я говорю… решила, что все это, — Джерри обвел взглядом кухню, — доставит мне массу удовольствия; А теперь она еще и издевается надо мной!
— Вот наглость! — вспыхнула Хелена. — Поосторожнее на поворотах, Джерри. Я ведь и в суд могу подать за оскорбление.
— Пойдем, Ивон, — поспешила поддержать подругу Салли. — Мужчины считают, что брак — это игра по их правилам.
— Идите-идите, — усмехнулся Джерри. — Давай, Ивон, учись. У тебя отличные учителя.
Ивон выскочила из кухни. Следом за ней, высоко подняв голову, направилась Хелена. Салли еще какое-то время демонстрировала свое презрение Джерри, а потом фыркнула и тоже ушла вслед за подругами. Джерри услышал, как хлопнула входная дверь, а потом опустился на корточки и голыми руками начал собирать осколки разбитой чашки. Любимой чашки Ивон…
В шесть часов вечера Джерри вытер со лба капельки пота, стянул с рук резиновые перчатки и понял, что Ивон обиделась не на шутку. Она до сих пор не пришла и даже не позвонила, хотя раньше всегда предупреждала его, когда вернется домой.
Хорошенькие дела. Джерри присел на тщательно пропылесосенный диван и мрачно покосился на телефон, стоящий на вытертом до блеска журнальном столике.
Может, позвонить самому? В конце концов, вина полностью на нем. Он оскорбил не только ее, но и ее подруг. И вообще, так не ведут себя с гостями, даже если те пришли нежданно-негаданно и застали тебя за самым гнусным занятием на свете.
Джерри позвонил Ивон, потом Салли, а потом Хелене. Ни та, ни другая, ни третья не желали его слышать. Аппарат Ивон был попросту отключен, а Хелена и Салли не брали трубки. Проклиная собственную несдержанность, Джерри попытался смоделировать возможное развитие событий. Первым, самым оптимистичным вариантом было то, что все три ведьмочки до сих пор сидят в каком-нибудь баре, потягивают коктейли — все, за исключением Ивон, которая всегда предпочитала неразбавленный виски — и перемывают ему, Джерри, косточки. Второй вариант был не таким оптимистичным, как первый: Хелена и Салли разошлись по домам, а Ивон, хорошенько набравшись виски, отправилась слоняться по городу. У второго варианта могли быть два финала: счастливый и не очень. Согласно первому, Ивон все-таки добиралась до дома. Согласно второму, на пути Ивон встречался красивый незнакомец, или маньяк, или и то и другое вместе и домой Ивон не попадала.
В половине девятого Джерри окончательно склонился ко второму варианту и, сделав очередную безуспешную попытку дозвониться до жены, выскочил из дома, чтобы предотвратить несчастливый финал.
Однако же спасать Ивон от незнакомцев или маньяков Джерри, к счастью, не пришлось. Его любимая женушка сладко спала на пороге, прижавшись щекой к стене из красно-белых кирпичей.
— Ивон… — Джерри присел на корточки рядом со спящей женой. — Ивон, ну что же ты сидишь на холодном…
Ивон, казалось, его не слышала. Глаза были плотно сомкнуты, немного распухшие губы слегка приоткрыты. Джерри не мог на нее сердиться — напротив, при виде спящей жены в нем проснулось умиление и что-то еще, о чем он не думал ни вчерашним вечером, ни сегодняшним утром.
— Ивон…
Джерри подхватил ее на руки, и она открыла глаза. Взгляд был синим, мутным, сонным, но Джерри разглядел забрезжившую в нем нежность, и у него сжалось сердце. Он отнес свое хрупкое сокровище в дом, уложил на диван и укутал пледом. Ивон замерзла так, что ее худенькие пальчики совсем сморщились, как веточки молодого дерева в весенние заморозки. Джерри опустился перед женой на колени и стал отогревать каждый пальчик своим горячим дыханием и не менее горячими поцелуями. Ивон молча смотрела на его макушку, и этой самой макушкой Джерри чувствовал, что она улыбается. Чтобы застать врасплох эту нежную улыбку; Джерри резко откинул голову и посмотрел на Ивон. Он не ошибся: она действительно улыбалась — нежно, робко и ласково — одним краешком губ. Так умела улыбаться только она, Ивон. И только ее, Ивон, улыбка могла сделать его по-настоящему счастливым.
