Но оправдываться не пришлось – кабинет начальства был на другом этаже, секретарша в приемной отсутствовала, а весь инженерный состав дружно курил на лестнице. Проклиная застывший на холоде двигатель «Нивы», он пытался сообразить, куда, собственно, нужно ехать. Где искать Ленку, если ее нет ни дома, ни на работе.
«Только бы успеть», – мелькнула отчаянная мысль.
Нажимая на педаль газа и медленно выводя машину с тротуара на проезжую часть, он вдруг понял, насколько неважным оказалось теперь для него все остальное.
Мертвый Слизень в гостиной. Страх в глазах Яны и ее убежденность в том, что это он совершил убийство. Пятна крови на куртке, которые он увидел так отчетливо…
«А ведь они там были, – сердито сказал он себе. – Были! Не пригрезились, не привиделись, были эти пятна на самом деле!»
Плавно переключив коробку передач, Евгений выехал на центральную полосу и нажал на педаль газа, выжимая из машины максимально возможную скорость.
– Я же сказал: не поедет троллейбус. Долго еще не поедет. Сломался! – высунувшись из кабины, уставшим голосом произнес водитель, сделав ударение на слове «долго».
Смотрел он при этом почему-то на Лену.
Хотя, кроме Лены, в троллейбусе решило остаться до победного конца еще не так уж мало народу.
Старушка в сером пальто, например. Извлекла откуда-то из недр своей авоськи вязальные спицы и принялась накручивать ярко-розовые петли, что-то напевая себе под нос.
Дедок в болоньевой куртке поднял воротник и склонил голову набок, прикрыл морщинистые веки, собираясь поспать.
И сзади еще сидят человека три.
И впереди чья-то зеленая в белый горошек спина маячит.
В самом деле, зачем так таращиться?!
– Очень долго, – безнадежно вздохнул водитель.
– Мы не торопимся, – пробурчала себе под нос Лена. И чего это он привязался? Долго, очень долго! Да хоть до скончания века ремонтируй свой троллейбус – те, кто торопится, давно уже из него вышли, поймали такси и едут себе домой, нервно поглядывая на часы и поминутно звоня домочадцам. А Лена из теплого троллейбуса уходить никуда не собиралась. По многим причинам.
Во-первых, у Лены не было денег на такси. Потому что с утра, пребывая в сомнамбулическом состоянии, она забыла дома кошелек. А мелочи, завалявшейся в карманах, не хватило бы даже еще на один троллейбусный билет.
Во-вторых, у Лены не было часов. И нервно поглядывать ей было просто не на что.
В-третьих, у Лены не было телефона. То есть был. Но мертвый. Батарея села как раз в тот момент, когда она, отправив Женьке сообщение, переполненное восклицательными знаками, увидела промелькнувший на экране отчет о доставке.
А главное, у Лены не было никаких домочадцев. Никто не ждал ее дома, нервно поглядывая на часы и поминутно набирая номер ее мобильника. Она могла сколько угодно, хоть до второго пришествия, хоть до третьего, сидеть в сломавшемся троллейбусе, прислонившись щекой к холодному стеклу. И думать всласть о своем одиночестве и жалеть себя, тихонько вздыхая, разглядывая сквозь пыльное стекло проезжающие мимо машины и ветки деревьев, гнущиеся от ветра.
«Кошку, что ли, завести? – подумалось тоскливо. – Или собаку… Нет, собаку заводить нельзя. Ее же выгуливать надо три раза в день. Кто ее будет выгуливать? Да и кошка тоже помрет от тоски, дожидаясь выходных… Рыбок завести, что ли? И почему…»
Мысли неотступно возвращались к этому «почему», никак не связанному с рыбками, собаками и кошками. Почему Женька не взял трубку? Она звонила не переставая минут пятнадцать подряд. За это время не то что глухой – мертвый бы услышал…
Сравнение оказалось совершенно неудачным. Повернув голову, Лена испуганно поплевалась через левое плечо три раза, вздохнула и огляделась по сторонам: нет, кажется, никто не заметил. Старушка мирно вязала, дедок безмятежно дремал и уже начал тихонько похрапывать. Что за мысли такие, в самом деле, в голову лезут? Да мало ли причин, по которым человек не может взять трубку! Например, он может где-нибудь ее забыть. В машине. Дома, на работе, где угодно. А если у человека важное совещание, он может просто отключить у трубки звук, чтобы после совещания ответить на все пропущенные вызовы. Лена и сама так часто делала, отключая у телефона даже сигнал вибрации.
И нечего представлять себе всякие кошмары.
Лучше уж спокойно думать о своем одиночестве и любоваться белыми горошинами на чьей-то впереди сидящей зеленой спине. Пересчитывать их, как звезды на небе. Слева направо, потом справа налево, потом по кругу.
– Граждане, дорогие, ну я же сказал: троллейбус не поедет! – раздался уже знакомый голос водителя, только что спрыгнувшего с крыши троллейбуса. Его покрасневшее от холода лицо выглянуло из переднего прохода.
– Вы так не говорили, – тут же проснулся дедок в болоньевой куртке. – Вы сказали – не скоро поедет!
– Вообще не поедет, выходите! – терпеливо разъяснил водитель и скрылся в кабине.
Лена вздохнула.
Вот ведь неудачный день. С утра чуть под колеса не попала, в обед чайный столик кипятком залила, вечером Женьке не смогла дозвониться. Уходя с работы, решила протереть стекла очков и уронила очки на пол. Вылетело стекло, на которое тут же, как будто нарочно, наступила медсестра Наташа. Хорошо, что в сумочке у Лены был контейнер с линзами, иначе пришлось бы ей очень туго со зрением минус пять. Теперь вот еще троллейбус сломался, и значит, придется топать домой пешком целых четыре остановки. Что за жизнь такая?
Она поднялась с нагретого жесткого сиденья, и вслед за ней, как за вожаком птичьей стаи, потянулся остальной народ. С одной стороны, конечно, хотелось попасть домой побыстрее. Подключить зарядное устройство к телефону и уже через минуту проверить меню входящих сообщений. И успокоиться наконец, убедившись, что Женька ей ответил и с ним все в порядке. Но с другой стороны, она всеми силами оттягивала эту минуту. Потому что знала – если меню входящих сообщений окажется пустым, она тут же, прямо на месте, умрет от страха. От разрыва сердца, превратившегося в мину с часовым механизмом. Лена до сих пор слышала, как мина тихонько постукивает внутри, отмеряя время.
Поэтому она шла по улице неторопливо, разглядывая проходящих мимо людей, пролетающих мимо птиц и проезжающие мимо машины. И даже, вспомнив о скучающем в сумке плейере, сунула в уши наушники, заглушив тиканье взрывного устройства истошными воплями любимого Мерлина Мэнсона.
На улице стоял уже зимний холод, морозил руки, едва не скрючивая пальцы. Перчатки из тонкой кожи уже не спасали – пора было переходить на теплые ангорковые. Ветер пробирался под куртку, кусал кожу, запуская стайки противных мурашек, лез за воротник и настырно выдергивал тонкие пряди волос из пучка на затылке.
«Лучше бы осталась в троллейбусе, – жалея себя, подумала Лена. – Рано или поздно он все равно бы поехал. Не через час, так через два, какая разница…»
